Светлой памяти
Татьяны Назаровой (Кузьминой)
Время было уже позднее, и я стал собираться домой. По правде говоря, собирался-то я уже часа два — посматривал на часы, иногда нервно и бесцельно бродил по этой осиротевшей квартире, в сотый раз разглядывал корешки книг, которые стояли сплошной стеной на бесконечных стеллажах. А все потому, что понемножку играл-возился с пятилетней Анечкой, которая почему-то враз прикипела ко мне душой и не отходила весь вечер. Я этому сам удивился, ведь последний раз видел Анечку совсем крохой — года два назад, а может, и того больше.
Но, так или иначе, а надо было уходить. Все-таки сороковины — не тот повод, чтобы засиживаться до полуночи. Я решил в последний раз вернуться за поминальный стол, поговорить еще немного и все — уходить.
Только я пристроился на уголке дивана — народу-то на сороковины пришло много, сидели тесно, плечо в плечо, — как Анечка резво забралась ко мне на колени. Чтобы она не свалилась, я поддерживал ее рукой за спину, а сам включился в общую, то затухающую, то вновь разгорающуюся беседу. Ведь как это бывает — вначале все за столом говорят вместе, потом общий разговор разбивается на отдельные ручейки, и наконец, когда дело уже идет к концу, вновь возрождается единое пространство беседы.
