Бартошевич Алексей Вадимович — русский театровед, шекспировед. Заведующий кафедрой истории зарубежного театра Российской академии театрального искусства (бывший ГИТИС), заведующий отделом современного западного искусства Государственного института искусствознания. Доктор искусствоведения (1985), профессор (1986), заслуженный деятель науки (1996). Лауреат премии К.С. Станиславского. Лауреат театральной премии «Чайка» (2004) в номинации «Патриарх». А.В. Бартошевич является председателем Шекспировской комиссии Научного совета по истории мировой культуры РАН.
— Почему человек плачет, понять можно почти всегда. А вот почему человек смеется? Можно ли проанализировать, какова природа смеха?
— Существует теория, рассматривающая два типа смеха — относительный и абсолютный. Относительный смех проявляется в сатирической комедии — это смех над чем-то, это смех скептически отрицающий, возмущенный, гневный. Это смех, который исходит из чувства разрыва между должным и сущим. С точки зрения должного мы смехом пытаемся вмешаться в жизнь, как-то попытаться исправить искривления и отступления от идеала. Стало быть, это смех относительный, исходящий из чувства относительности между идеалом и реальностью.
А есть смех абсолютный. Это смех, который доносится из колыбели ребенка. Этот смех выражает радость существования. С одной стороны, смех ребенка, лишенный всякой скептической рефлексии. А с другой стороны, это смех истинной мудрости — смех Рабле и Шекспира. Это смех радости, смех восторга перед миром.
В этой связи мы можем выявить два преобладающих в истории типа комического искусства. У Гегеля есть замечательная формулировка. Гегель делит всю мировую комедию на два рода, в зависимости от того «кажутся ли глупости и односторонности действующих лиц смешными только другим или также им самим». То есть в классической комедии персонаж патетичен, чрезвычайно серьезен к себе. Над ним смеемся мы или другие персонажи. Это Мольер или Гоголь.
Но есть тип комедии, который призывает смеяться над собой, в которой смех включен в систему осознанного поведения героя. И Гегель называет только два примера такой комедии. С одной стороны — это комедия Аристофана, с другой стороны — это комедия Шекспира, которая стоит в стороне от традиционного пути развития мировой комедии.
В чем общность между аристофановской и шекспировской комедией? И та и другая возникли из праздника. Возникли из древней карнавальной традиции. На празднике человек является не объектом, а субъектом смеха. Он сам веселится и веселит других.
— Можно ли определить уровень образованности и интеллигентности общества по тому критерию, как и над чем оно смеется? Как изменилась природа смеха за последние сто лет?
— В сущности, в мировой комедии абсолютное преобладание комедии сатирической. Особенно в русской, потому что в России любят смеяться «сквозь слезы». Смех смехом, а мир кошмаром. Это гоголевский смех. И вообще, к веселости русские не склонны, и абсолютным смехом мы засмеемся очень не скоро, если вообще когда-нибудь засмеемся.
Но что происходит?
