В апреле этого года исполнилось сто лет выдающемуся русскому математику, академику Сергею Михайловичу Никольскому. Он является признанным главой созданной им математической школы, имеет множество учеников и последователей. Неоценим вклад Сергея Михайловича в дело образования в нашей стране: с 1930 года он – преподаватель высшей школы, автор многих учебников по математике для вузов, средних общеобразовательных школ, которые пользуются заслуженной популярностью среди учителей, студентов и школьников. Сергей Михайлович – почетный профессор многих университетов в нашей стране и за рубежом.
В октябре 2005 года Сергей Михайлович приехал в Псково-Печерский монастырь. Находясь в обители, он посещал богослужения, причастился Святых Христовых Таин. Когда его спросили, как давно он приступал к исповеди и Святой Чаше, Сергей Михайлович ответил: «В последний раз я исповедовался и причащался, когда мне было 13 лет, в 1918 году». В Печорах Сергей Михайлович дал интервью нашему журналу.
– Сергей Михайлович, расскажите, пожалуйста, о своих родителях, о своем детстве.
– Я родился в 1905 году в городе Талица Пермской губернии (теперь Свердловской). Мой отец – Михаил Дмитриевич Никольский – сначала получил образование в реальном училище Нижнего Новгорода. Затем он поступил в Петербургский Императорский имени Александра III Лесной институт и окончил его в 1896 году. Молодого специалиста направили помощником лесничего в Казанской губернии, где он прослужил 10 лет. Там отец написал научную работу, которую защитил в Петербургском Лесном институте и получил звание ученого лесовода 1 разряда. Уже в новом качестве отца перевели в Талицу, где он стал одним из первых преподавателей вновь организованной Лесной школы.
Моя мама, Людмила Михайловна (в девичестве Федорова) до замужества была сельской учительницей. Познакомившись с отцом, она вышла за него замуж. В Талице мои родители прожили семь лет и нажили четверых детей, из которых я самый младший. Потом родилось еще двое. В 1906 году отец получил повышение: его назначили лесничим на крайний запад тогдашней Российской империи, на границу с Пруссией (теперь это Польша). Свое детство я провел среди лесов и полей, в играх с польскими деревенскими мальчишками.
В 8 лет меня отдали в приготовительный класс гимназии. Чиновники такого ранга, как мой отец, работавшие в Привислинском крае, имели привилегию, заключающуюся в том, что их дети учились в государственных учреждениях бесплатно. В 1914 году грянула война, и отец отправил семью на восток, на Украину, где я продолжил обучение в гимназии Чернигова. Оно проходило формально – от звонка до звонка. Приходили в девять часов утра, затем попарно, под наблюдением классных наставников шли в общий зал, где в течение десяти минут читали молитву перед ученьем. Директор гимназии в это время стоял на видном месте. Больше в течение дня мы его не видели, вести учебно-воспитательный процесс он поручал инспектору. Когда заканчивался последний урок, молитву после учения уже читал дежурный по каждому классу. После занятий двери гимназии закрывались. Не было ни клубной, ни спортивной деятельности. Зато, в порядке религиозного воспитания, всем гимназистам полагалось в субботу вечером и в воскресенье утром стоять на богослужении в церкви. Раз в год, в течение недели Великого поста, вместо учебных занятий, мы посещали утренние и вечерние службы, молились, говели, исповедовались и причащались. Вот и все воспитание.
Самое главное происходило в гимназии. В особенности сильное влияние на нас оказывали уроки истории. Расскажу про один случай. На уроке немецкого языка наш товарищ Б. совершил перед всем классом омерзительную вещь. Учительница вскрикнула, разрыдалась и бросилась вон. Тут же в классе появился инспектор. Спросил, кто это сделал. Мы все молчали. Он долго и настойчиво требовал выдать виновника, но ничего из этого не выходило. Тогда он удалился на некоторое время, чтобы мы могли посовещаться. В это время мы возмущенно требовали от Б., чтобы тот признался, даже били его, но он только саркастически смотрел на нас. Когда вернулся инспектор, мы по-прежнему молчали. Через час инспектор отпустил нас домой, сказав, что завтра, после занятий, он снова «займется нами» и так будет продолжаться до тех пор, пока провинившийся не сознается. История длилась две недели. В конце концов, он перестал приходить к нам, и случай «забылся». Если бы он знал тогда, как нам импонировали герои Спарты!..
В 1916 году я почему-то поступил в бойскауты. Тогда это было новое течение, организованное английским разведчиком сэром Робертом Баден Пауэром. Идеи бойскаутизма докатились и до России. Командиром нашего отряда был Шурка Шульгин – ученик реального училища. Он, по своей инициативе, организовал отряд и возглавил его. Получилась команда в 40-50 человек гимназистов, «реалистов» и учеников городского училища. Мы собирались у Шурки или во дворе реального училища, с дозволения начальства, но без какого бы то ни было вмешательства с его стороны. Мы совершали загородные экскурсии, часто с ночевкой, бегали по улицам, собирая пожертвования для наших раненых, а также металлолом для наших снарядов, сбивали ящики для посылок и отправляли в них сухари для наших пленных, находящихся в Германии. Ежедневно каждый скаут должен был сделать доброе дело, например, убрать с тротуара осколки стекла. Причем проверка выполнения задания лежала на нас самих. В 1918 году наша семья уехала из Чернигова в Воронежскую губернию, и как закончил свое существование наш скаутский отряд, я не знаю.
– Кто занимался Вашим воспитанием? Как это происходило?
– Я воспитывался в семье, где очень большую роль играл отец. Это был строгий, но справедливый человек, с весьма высоким чувством долга. Еще его отличала преданность науке: отец создал в семье атмосферу глубокого уважения к ней и стремился пробудить в детях стремление к образованию. Заметив у меня математические способности, отец всячески поощрял их, даже тогда, когда шла война, и невозможно было учиться в школе. Поэтому пробудившейся тягой к знаниям я обязан семье, прежде всего отцу. Знаете, он хотел, чтобы все его дети имели высшее образование, чему всячески и содействовал…
– Талантливому человеку нужен характер?
– Бог дает дар, а к нему и характер, пожалуй. И это утверждение справедливо по отношению ко мне: от отца я унаследовал твердость, принципиальность, честность. В нашей семье любая нечестность была наказуема. Мама была мягкая и больше ссылалась на авторитет отца: «Папа узнает!..».
– А как родители относились к учителям, к Вашей школьной жизни?
– Мое обучение в гимназии происходило в царское время. Характер обучения был, в общем, формальным. Быстро выяснилось, что я знаю все, что проходили в приготовительном классе. Оставалось только шалить с соседями по парте. Это, конечно, вызывало недовольство учителя, и он снижал мне оценки. Например, в первую четверть я принес домой табель с такими отметками: арифметика – «3», русский язык – «3», Закон Божий – «5», пение – «5», внимание – «3», прилежание – «3», поведение – «5». Батюшка, преподававший Закон Божий, всем ставил «пятерки», а вот пение – другое дело: я пел в церковном хоре.
– Как родители отнеслись к «успехам» своего сына?
– Отец отнесся к этому сдержанно, и мама не ходила в гимназию выяснять, почему занижены оценки. Вот так отнеслись родители к моей успеваемости. Не то, что сейчас, когда родители приходят и выясняют, почему их ребенку не поставили ту или иную отметку.
– Как изменились люди и дух времени?
– Люди есть люди. Что тогда, что сейчас. Мне кажется, среди них были и есть милосердные, грубые – разные. В целом, время становится более жестким и людей заставляет быть жесткими, нечестными, подобострастными. Везде, и в науке тоже, есть много тех, которые стараются занять высокое положение не потому, что талантливы и трудолюбивы, а потому, что тщеславны и проворны. Двоечники и троечники становятся влиятельными людьми. Было это раньше? Было. Но не так массово, как сейчас. В целом, различных учреждений, а в них служащих и чиновников стало во много раз больше, чем раньше. И до революции тоже не все идеально было. Например, всеобщая беда состояла в том, что образование носило сословный характер – не все могли учиться. Представители высших сословий имели право получать образование в гимназии и университетах. И хотя я не был высокомерным и заносчивым, но все-таки гордился тем, что я гимназист, потому что понимал, какая за этим открывается перспектива. И на сторону революции встали потому, что новая советская власть обещала открыть доступ к получению высшего образования и выполнила его.
– Каждый родитель хочет воспитать хорошего сына или дочь…
– Не уверен. Сейчас, в основном, хотят, чтобы дети заняли по возможности более высокое положение в обществе, причем любыми путями, прекрасно осознавая, что ребенок их вовсе не светило.
–Что же делать?
– Воспитывать у детей честность по отношению к себе и к другим, чувство долга, ответственность. И конечно, замечать способности своих детей, развивать их.
– Что бы Вы хотели пожелать родителям нынешних школьников?
– Сейчас в России идет реформа. Она во многом сводится к тому, чтобы понизить уровень среднего образования. Например, урезано количество часов по математике, русскому языку, литературе, другим основным предметам. Я бы хотел пожелать родителям, чтобы они не сидели, сложа руки, а старались воспрепятствовать сокращению школьной программы, чтобы они боролись за право детей получать достойное, качественное школьное образование.
