Протоиерей Сергий Правдолюбов — настоятель московского храма Троицы Живоначальной в Троицком-Голенищеве. Магистр богословия Московской Духовной Академии, профессор. Наследник старинного священнического рода Правдолюбовых. Его прадед по линии отца, протоиерей Анатолий Правдолюбов, был расстрелян 23 декабря 1937 года, и трое сыновей о. Анатолия, два священника и мирянин, также отдали свои жизни за Христа.
В 2000 году они были прославлены в лике новомучеников. Отец — протоиерей Анатолий Сергеевич Правдолюбов — был арестован и претерпел заключение в Соловецком лагере особого назначения и на материке в течение пяти лет. По линии матери дедушка отца Сергия, протоиерей Михаил Дмитрев, был расстрелян 2 декабря 1937 года в г. Рязани.
Его племянник, Евгений Дмитрев, пострадал в г./Перми. Они также были прославлены в лике святых в 2000 году. Кроме шести самых близких родных, за веру пострадали еще пятеро других родственников отца Сергия — как священников, так и мирян. Всего из рода Правдолюбовых к лику святых Церковью причислено 11 человек.
— Отец Сергий, тема нашего номера — эстетическое воспитание. В связи с этим хотелось бы обратиться к вам с вопросом как к пастырю и как к наследнику знаменитой духовной династии, прославленной не только святыми подвигами мученичества, но и уникальным творческим даром вашей семьи — даром, передающимся из поколения в поколение. Как воспитывали вас? И/как пробудить в ребенке эстетическое чувство, научить видеть прекрасное?
— Мое детство прошло в деревне, которая на исходе XVIII века стала называться селом, потому что там появился храм. В 1958 году настоятелем в этот храм был назначен мой отец, и я целых 10 лет имел счастье жить в этом селе около церкви. Возможно поэтому наше воспитание — не только нравственное, но и эстетическое, культурное — всегда было неразрывно связано с церковью. Храм был деревянный, рубленый. Он не был «красив» с точки зрения архитектурных пропорций, его нельзя назвать каким-то уникальным творением деревянного зодчества: построенный в 1780 году, он был обшит тесом — обыкновенными досками, его купол казался несообразным размерам храма, навершие колокольни не соответствовало по своему стилю деревянной архитектуре… И тем не менее храм воплощал для нас — детей — понятие прекрасного. Он был единственным в своем роде — на фоне обычных изб, срубленных по одному образцу. Мы любовались им, выглядывая из окна, гуляя, пробегая мимо, — любовались им в солнечном свете, в снегу, в зелени… Образ храма был всегда в движении, как и природа. И всегда рядом с нами. Он жил вместе с нами. Как мама всегда бывает лучше всех, так и храм наш был для нас лучшим. Это и была детская встреча с красотой. И здесь понимаешь, что далеко не всегда прекрасное есть соразмерность пропорций и стилистическая выверенность: красота нераздельно связана с опытом сердца, с душевным откликом. Конечно, никто нас не учил смотреть на храм и любоваться им: это было естественным чувством, которое рождается само по себе…
