Роль семьи исключительна. Как в воспроизведении национальной культуры, так и в формировании культурного облика каждого отдельного человека. Феномен родительской культуры — это не только зеркало самобытности народа, его ценностей и традиций, но также и отражение будущего этого народа.
Содержание культуры сложно и многообразно. Это может быть и «художественная культура», и «культура общения», и «политическая культура», и «культура национальных отношений», и «педагогическая культура». В иных источниках можно встретить размышления о «культуре предпринимательства» и даже о «культуре ремонта» и «культуре рекламной деятельности».
Гораздо реже встречаются представления о таком древнейшем и мощном культурном пласте, как родительство. Неясность в определении содержания понятия «родительская культура» в наше время представляется странной хотя бы ввиду следующих обстоятельств.
Культура родительства относится к тем явлениям жизни, которые влияют на самые различные и широкие ее пласты и затрагивают буквально каждого человека. Родительская культура — одна из ведущих предпосылок полноценного воспитания детей, имеющая значение не только для отдельной семьи, но и для страны в целом.
Жесточайшее демографическое пике, в котором оказалась Россия на рубеже веков, когда многие ученые и общественные деятели всерьез говорят об угрозе вымирания, ставит серьезные вопросы относительно состояния семейной культуры в обществе, для которого супружество, семья, рождение детей традиционно входили в число самых важных ценностей. Самые большие демографические потери Россия сегодня несет не от смертности, а от обвала рождаемости во всех русских регионах — в основном за счет абортов (три аборта на четыре беременности), что означает, по сути, демонстрацию сознательного отказа от деторождения и родительского статуса.
Падение престижа материнства и отцовства, угасание родительской инициативы, кардинальное изменение демографического поведения не могут не вызывать серьезной обеспокоенности.
Конечно, с печалью констатируя непреодолимость на сегодняшний день ряда всем известных социально-экономических проблем, не лучшим образом влияющих на демографическое поведение, можно было бы смириться с неизбежностью медленного отползания общества в сторону кладбища. Однако тут привлекает внимание следующее обстоятельство, ввиду которого неразработанность нашей темы представляется особенно странной.
Дело в том, что начиная с 90-х годов XX века — самых, как принято считать, кризисных и переломных для нашей страны — вопреки вышеозначенной проблеме угасания культуры родительства характерной особенностью облика больших городов становятся неформальные родительские объединения. Их названия говорят о целях их деятельности: «Центр родительской культуры», «Семейный клуб родительского опыта» и пр. В их лексиконе — новые на тот период, но уже ставшие привычными сегодня словосочетания: «сознательное родительство», «ответственное родительство», «родовая культура семьи» и т.п.
Нынче только в Москве таких родительских объединений, созданных, что называется, по «инициативе снизу», насчитывается уже больше четырех десятков. Некоторые из них благополучно перешагнули порог третьего тысячелетия и готовятся справить «совершеннолетие». По всей стране — это сотни подобных центров, объединяющих тысячи активных последователей, любознательных, готовых учиться и постигать особенности различных образовательных и оздоровительных систем, отбирать адресованные детям тексты культуры, практиковать их в занятиях со своими детьми, создавать дружескую среду общения семей-единомышленников.
Программы этих центров достаточно разнообразны по содержанию, а главное, по мировоззренческим установкам, но фактом остается то, что они оказались способны поддерживать и развивать родительскую культуру в современном обществе.
Для думающих и ищущих родителей попробуем дать краткую характеристику особенностям представлений о культуре родительства в программах подобных объединений. Мы сосредоточим внимание на общих положениях и на принципиальных мировоззренческих различиях.
Общими, объединяющими элементами для всех родительских коллективов являются признание важности и необходимости супружества, рождения и воспитания детей, уважение многодетности и стремление к ней, творческая самореализация в родительской деятельности, высокий престиж материнства и отцовства. В любых родительских сообществах вычленяют периоды развития детско-родительских отношений, рассматривая дородовый период, деторождение, младенчество, послемладенческий период. Во всех родительских объединениях занимаются проблемами оздоровления, досуга, домашнего воспитания и обучения, осваивают материнский фольклор и народные традиции, рассматривают проблемные ситуации и способы их преодоления.
Общим является и представление о деторождении как интимном процессе, в огромной степени связанном с духовной жизнью человека. Это положение — своеобразный протест против прерогативы медицинского подхода к таинству зачатия, вынашивания и появления на свет новой жизни как игнорирующего эмоциональные и духовные переживания матери и отчуждающего от этого процесса отца. С позиций такого подхода беременность воспринимается как длительное заболевание, неизбежно приводящее «пациентку» в стены больницы, где и наступает «исцеление» при активном вмешательстве врачей. Не отрицая оправданную необходимость медицинского контроля, специалисты центров родительской культуры учитывают психоэмоциональные переживания женщины и младенца, а также ориентируются на принятые в культурной практике конкретного народа представления о вынашивании, рождении, вскармливании малыша, материнских навыках и обычаях.
В таких центрах будущие родители проходят своеобразную инициацию под руководством опытных наставников — акушеров, педагогов, психологов, которых отличает то, что сами они, по большей части, являются многодетными родителями.
Традиционно в культурной практике различных народов женщина, вступающая на путь материнства, нуждалась в том, чтобы другая женщина, старшая и более опытная, ввела бы ее в новую роль, посвящая в тайны материнского поведения. И сегодня, когда женщина не может получить такого сопровождения от собственной матери в силу утраты традиций и практики семейного воспитания, она по-прежнему нуждается в обучении и наставничестве.
Также родительские центры отличает причастность родителя миру детских впечатлений, общность переживаний с первого дня жизни ребенка, что становится альтернативой родительскому инфантилизму, пассивности и отчужденности от ребенка.
Если в программных установках негосударственных родительских центров можно констатировать много общего, то в определении идеологических ориентиров существуют принципиальные различия. Эти различия столь существенны, что являются препятствием для объединения таких центров, скажем, в единую ассоциацию. Они отражают собой разные мировоззренческие позиции: мир Запада с запросами постиндустриального общества, мистический мир Востока и мир самобытной российской культуры, ее традиции.
Запад. Отличительной чертой первого направления является ставка на интеллектуализм. Разум, насыщенный знаниями, выступает здесь своеобразным культурным образцом, необходимым для выживания и социальной устроенности в информационном обществе высоких технологий.
Идеологами и вдохновителями культурно-педагогической среды здесь выступают популярные в США и Европе врачи, психологи, педагоги и их инициативные последователи. Их темы — «Как дать ребенку энциклопедические знания», «Как обучить ребенка математике», «Как научить ребенка читать» (названия бестселлеров американского врача Глена Домана). Их лозунги — «Л е г ч е научить читать годовалого младенца, чем шестилетнего, л е г ч е научить его математике, а также дать энциклопедические сведения, чем шестилетнему ребенку». Адресатами этой стратегии являются дети периода младшего дошкольного возраста, т.е. до 3 лет.
Вера в особые возможности мозга и необходимость их развития с младенчества определяет доминирующий способ общения между матерью и малышом. Основные усилия родителей сосредотачиваются на интеллектуальном штурме. Домашнюю среду отличает обилие всевозможных таблиц, схем, развивающих игрушек, в которые, к слову сказать, сами взрослые играют едва ли не с большим увлечением. Различные карточки «…разбросаны в доме то тут, то там и связаны с теми вещами, которые они обозначают: слово “кресло” оказывается на кресле, слово “шкаф” прикреплено к шкафу, когда Галя пьет, я держу перед ее глазами карточку со словом “чашка”»… — так пишет об этом автор популярного среди родителей практического руководства по раннему развитию француженка Сесиль Лупан.
Для родительских ожиданий характерна высокая ставка на личный успех, понимаемый как достижение материального благополучия и определенного общественного положения.
Восток. Вторым направлением является философия ряда эзотерических учений. В строгом смысле эти учения лишь отчасти воспроизводят элементы восточных мистических представлений и практик, и то, скорее, внешне; в большей степени они являют собой соединение религиозно-оккультных представлений, питающихся идеями буддизма, каббалы, тантризма; в них можно выделить элементы гностицизма, оккультно истолкованного христианства. Их идеологи — теософы, антропософы начала XX века: Е. Блаватская, А. Безант, Р. Штейнер, Н. и Е. Рерихи, а также всевозможные последователи и создатели новых доктрин.
Востребованность мистических учений в родительской культуре 90-х годов XX века вполне объяснима на фоне былого господства в нашей стране атеистической философии и забвения отечественной религиозной традиции. Формально эзотерические учения строятся на принципе приоритета духовного начала в становлении человека, что во многом объясняет тяготение к ним родителей, неравнодушных к поиску истины, испытывающих духовный голод. Эти учения привлекают тех из них, кто ищет не схем и методик, но возможностей «духовного совершенствования» самих себя и своих детей.
Осмысление ими тенденций эпохи мыслится в категориях «Новый век» (New-Age), «Эра Водолея», «шестая раса», «дети индиго»² («новые» дети, которые «уже пришли!»). Культурный образец — человек с развитой интуицией, паранормальными способностями, готовый к неуклонному духовному самосовершенствованию, гармонично вписывающийся в окружающую среду: человек Нового века, человек «шестой расы», человек-дельфин. «New-Age» представляется как кардинально новая страница в культурном развитии человечества. «Новый» человек должен стать сверхчеловеком во всем могуществе оккультно-магических способностей.
Вера в нереализованные, резервные или утраченные возможности человеческого мозга и естества обусловила привитие этих идей в пространстве родительской культуры. Это вылилось в популяризацию всевозможных нетрадиционных оздоровительных практик, водных родов и систем специальных занятий с младенцами (усиленные акватренировки, сопряженные с дыхательными практиками, «беби-йога» и пр.). Беременные обливаются ледяной водой, папы с младенцами ныряют в проруби, бродят босиком по снегу, голодают, очищая организм.
Примечательно, что адресатами сугубых родительских усилий в этой парадигме стали именно младенцы, причем начиная с внутриутробного состояния, которому придается особое значение. «Воспитание до рождения», «роды глазами ребенка», «мягкое рождение», «снижение психологической травмы рождения», «воссоединение с матерью после родов» — эти темы отражают соединение понятий психологии перинатального периода с мистическими настроениями. Между тем они становятся ключевыми в ходе радикального поворота от пассивной роли родителей в вопросах вынашивания и рождения малыша — к ответственной и активной, переключают внимание от недомоганий матери на деятельное сопереживание состоянию ребенка.
Именно в рамках такого подхода возникают понятия «сознательное родительство», «гуманизация родовспоможения», популяризируется грудное вскармливание. Опьянение эзотерикой иногда со временем проходит, а дети, перерастая младенческое состояние, ставят перед родителями новые задачи.
В культурную жизнь страны возвращаются традиционные представления о духовности и религиозности, движение «сознательного родительства» освобождается от оккультных влияний, оставаясь для множества людей начальной школой материнства и отцовства. Впрочем, в новоем тысячелетии эзотерические взгляды на рождение и воспитание человека, на будущее цивилизации, как кажется, останутся еще в целом ряде родительских сообществ по всей стране.
Россия. Определяющими в понимании традиционности здесь выступают не внешний уклад жизни и механическое копирование старых форм, но передача ценностей русской культуры миру детства.
Традиция как система передачи и наследования духовных приоритетов, нравственных идеалов, норм поведения организует пространство родительской культуры с позиций этого подхода. Понимание человека может быть выражено формулой Ивана Ильина: «Человек определяется тем, что он любит и как он любит…» Культурным образцом здесь выступает совестливая, цельная духовная личность; духовный идеал — подвижничество, святость.
В культурно-педагогической практике семьи образование идет рука об руку с воспитанием. Колыбельная песня и другие жанры материнского фольклора, народная игра и сказка, элементы художественных промыслов и рукоделия, годовой строй календарных праздников оказываются востребованными как проверенные временем средства, с которых начинается открытие перед ребенком культуры своей Родины — поэтики ее языка, высоты идеалов. В русле данного направления отсутствует ограничение возрастной адресности: родительское попечение равно сопровождает перинатальное развитие ребенка, младенчество, дошкольное детство, отрочество.
Ведущий принцип формирования культурной среды дома — избирательность, фильтрация влияний внешней среды. Причем этот принцип может распространяться не только на массовую культуру, но и на фольклорные тексты. Совместное чтение, семейный просмотр и обсуждение кинофильмов, собирание библиотек и видеотек, музеи, концерты, театры, экскурсии, путешествия и паломнические поездки могут быть названы как приметы семейного досуга и общения. В видеотеках, кстати, непременно обнаружатся мультфильмы советского периода, шедевры советского (реже — постсоветского) и мирового кино.
В качестве влиятельных авторитетов и вдохновителей преимущественно могут выступать святоотеческие образы, опыт народной педагогики, русские философы и деятели культуры XX века, отечественные педагоги, которых почему-то называют новаторами, хотя им принадлежит роль открывателей ранее имевшихся традиций семейной педагогики и домашнего воспитания в России (такие, например, как супруги Никитины).
Таким образом, в родительских центрах, действующих в русле данного направления, творчески преломляется по отношению к современным условиям богатое этическое и культурно-педагогическое наследие отечественной культуры, осознается необходимость ее осмысления в условиях трансформации ценностных категорий.
Обратившись к отечественной философской мысли, нетрудно заметить, что тенденция к интеллектуализации детства наметилась еще в опытах начала XX века, что сразу же вызвало обеспокоенность и горячий отклик выдающихся философов, психологов, педагогов. Достаточно вспомнить Василия Зеньковского, который, поднимая проблему «педагогического интеллектуализма», назвал основной задачей воспитания «охрану и развитие творческих сил в нас, творческой основы души». Но при этом не связывал источник этой силы с интеллектом, с приобретением знаний: «Творческие недра души…связаны именно с эмоциональной сферой, откуда и излучается творческая энергия, согревающая и одушевляющая работу ума и нашу активность».
Иван Ильин выводит проблему стратегии образования из педагогической в культурную плоскость и характеризует порождаемое апологией рационализма состояние общества как «бессердечная культура»: «Человечество творит свою культуру неверным внутренним актом, из состава которого исключены: сердце, совесть и вера, а сила созерцания сведена к подчиненному, почти подавленному состоянию…» Он видит ведущую задачу воспитания «…не в наполнении памяти и не в образовании “интеллекта”, а в зажигании сердца. Обогащенная память и подвижная мысль — при мертвом и слепом сердце — создает ловкого, но черствого человека. Вот почему образование без воспитания есть дело ложное и опасное…»
«Бессердечность» культуры делает ее неразборчивой и в поиске Истины. Но поскольку, по словам Федора Степуна, там, «…где нет истины, нет и лжи», и поэтому «там господствует абсолютное безразличие к этой разнице». Так, нет сущностной разницы между действующими в мире силами добра и зла в эзотерической картине мира. Сергей Булгаков, характеризуя оккультную природу теософии, отмечает, что она «…эксплуатирует мистическое любопытство, люциферическую пытливость холодного, нелюбящего ума…».
Духовную пустоту призывов к религиозному объединению человечества Алексей Лосев связывает с отсутствием живого религиозного опыта и отмечает, что черты формального сходства религий нужно рассматривать как «…конститутивные признаки всякой религии вообще. …Интересно отметить, что интеллигентские рационалистические выдумки, вырастающие на отсутствии конкретного и живого религиозного опыта, как раз приходят в теософии к утверждению тождества всех религий, что указывает только на чистейший формализм мысли и полное неумение проникнуть в существо как вообще религии, так и каждой религии в отдельности».
Подводя итоги, можно отметить, что основные идеологические концепты эпохи, наметившиеся еще к началу XX столетия и набравшие силу на его протяжении, отражаются в перечисленных нами особенностях и различиях в деятельности центров родительской культуры конца XX — начала XXI века. При этом первые два направления внутри родительского движения рубежа эпох (весьма условно обозначенные нами как «Запад» и «Восток») могут быть вписаны в единую тенденцию к глобализации. «Запад» — по геополитическому образцу унификации образования и языков культуры под напором современных информационных технологий. «Восток» — по принципу стирания этнической и конфессиональной уникальности с целью собирания человеческого сообщества в универсум единой мировой религии и планетарного господства людей нового типа, не имеющих этнической принадлежности. Традиционное русское направление отражает тенденцию противодействия процессу нивелирования культурной самобытности, а также демонстрирует жизнеспособность культурно-исторического подхода и возможность его творческого преломления в условиях сегодняшнего дня.
