Династия

Ярошенко Виктор Афанасьевич, 71 год, фотограф, журналист, учредитель и главный редактор журнала «Вестник Европы»

Ярошенко Григорий Викторович, 46 лет, фотограф, член Союза фотохудожников России, руководитель отдела визуальных и специальных проектов журналов «Вестник Европы» (Россия) и Herald of Europe (Великобритания)

Ярошенко Виктор Григорьевич, 20 лет, студент 3-го курса операторского факультета ВГИК

Виктор Афанасьевич:

– Фотографией я занимаюсь лет с десяти. Первым моим фотоаппаратом был «Смена», такой маленький, пластмассовый. И, конечно, «Любитель» – большой квадратный ящик с двумя объективами; у него были широкие пленки. 

В детстве фотография была моим увлечением: я учился делать растворы, проявлять, закреплять. Помню, у меня была книга «25 уроков фотографии», там все подробно объяснялось. Это такая волшебная вещь, когда из ниоткуда получается отпечаток! Сначала красный свет, и вдруг в нем проступает изображение… Ничто с этим не сравнится. Создание фотографии – это таинственный, творческий процесс. Жалко, что дети сегодня уже не занимаются этим со своими родителями. Сейчас сфотографировал, перенес, опубликовал – как-то даже неинтересно.

Фотографировать я всегда любил. Когда учился в институте (это было практически пятьдесят лет назад), поехал в стройотряд в Чехо­словакию. В этом отряде я объявил себя представителем независимой прессы. Мне кто-то подарил значок, я его нацепил, заявил, что никому не подчиняюсь, и ходил фотографировал. С этого, можно сказать, начался мой путь. Дальше я пошел учиться профессионально: окончил двухгодичные курсы при Союзе журналистов, сам был членом Союза. Работал сначала в газете «Московский комсомолец», потом в разных журналах. Мне приходилось много путешествовать. Когда  работал в журнале «Сельская молодежь», писал очерки о простых людях: доярках, трактористах, лесниках. Перед поездкой в Вологодскую область я купил лучший фотоаппарат того времени – немецкую «Практику», чуть ли не самое серьезное мое приобретение. Мне казалось странным, что за корреспондентом следом отдельно едет или даже летит на самолете  фотограф, чтобы запечатлеть героя материала; поэтому я снимал сам. 

Вообще с простыми людьми интересно разговаривать: когда приходишь к ним в дом, к тебе все хорошо настроены, и фотографии получаются естественными. Совсем не так происходит, когда снимает фотограф, с которым не общаются. Если ты сам берешь у человека интервью и сам фотографируешь, между вами возникает контакт, определенная связь.  

Только фотографом я работал уже позднее. Десять лет я ездил с экологической экспедицией «Живая вода» по всему Советскому Союзу (Камчатка, Памир, Дальний Восток). Потом выпускал книги, альбомы. Например, о Средней Азии. Мы с моим товарищем Сашей Гаврилюком несколько лет  работали над фотокнигой «Памир», ради хороших снимков летали на вертолетах, самолетах, взбирались на горы, висели над пропастями. Дальше с этими съемками мы участвовали в фотовыставках.  

Профессия фотографа сегодня практически растворилась. В каждом телефоне есть хорошая камера, она сама фокусируется, люди снимают тысячи фотографий, обмениваются ими, выкладывают в Инстаграм. А ведь изначально это была станковая вещь, почти как живопись. Пойти в ателье сфотографироваться было целым событием – парадная одежда, красивая поза, правильно подобранный фон… Фотограф священнодействовал за статичной камерой и получал свои деньги. С техническим прогрессом у каждого появился свой фотоаппарат, все стали фотолюбителями. Люди, которые снимают людей для них самих, почти исчезли. Сейчас, боюсь, профессиональная фотография становится некоммерческой деятельностью. 

Большая проблема – адаптироваться в современном мире. Для фотографа важнее всего быть умным. Нужен взгляд, а для этого мозги надо иметь. Нельзя для очерка о трагической судьбе доярки привезти снимки  счастливой идиотки. Фотограф должен понимать, что он снимает и для чего. Когда-то давно я придумал такую концепцию: главное – фотографировать глазами. Надо так сфотографировать, чтобы запомнить, и тогда тебе не обязательно нужен фотоаппарат. Есть и технические хитрости, конечно. Например, сейчас нас всех Гриша переучивает. Говорит: «Что ты все время снимаешь вертикально! Надо горизонтально снимать». Но он никогда не работал как газетный или журнальный  фоторепортер, он – свободный художник. Мне же ближе вертикальное или квадратное изображение, потому что в журналах и газетах важно вписаться в формат страницы.

Гриша, пожалуй, в нашей семье чистый фотограф, потому что я все-таки больше журналист. Думаю, что у него совершенно другой, свой путь, хотя он его четко еще не сформулировал. Я с удивлением и восхищением смотрю на его работы. У Гриши очень неожиданный взгляд и очень живые фотографии, я так никогда не умел фотографировать. Умеет он находить правильный угол! Я до сих пор с ним конкурирую: «Смотри, у меня фотография лучше твоей». Он злится, но, как правило, лучше снимает. Он все-таки профессионал, у него глаз заточен. 

Про Виктора, моего внука, пока рано говорить, какой он фотограф. Подростков же очень трудно чему-либо учить. Им кажется, что они самостоятельные и все понимают, в то время как родители уже отстали от времени. Это правильно, так оно, наверное, и должно быть.  

Григорий Викторович:

– Все мое детство было связано с фотографией. Папа-фотограф много путешествовал по стране и миру, снимал большие проекты; дома всегда были расставлены коробки со слайдами, папа периодически запирался в ванной на несколько дней, печатал фотографии. Это казалось очень увлекательным; я мечтал поехать в экспедицию вместе с ним, и когда мне исполнилось 15 лет, мечта сбылась. Папа взял меня в Таджикистан, он тогда делал большую книгу о Памире. Было очень интересно, но все же я еще не видел себя в этой профессии – после школы хотел пойти работать помощником машиниста в депо «Планерная». Однако папа сказал, что в депо я всегда успею, и позвонил своему старому другу по экспедициям – он взял меня ассистентом кинооператора в «Останкино». Мы делали телевизионные постановки известных спектаклей. Я заряжал пленку, носил ее в проявку, двигал штатив, переводил фокус, но больше всего мне нравилось работать на кране. Сидишь вместе с главным оператором выше всех и чувствуешь себя королем. Попутно я стал поступать во ВГИК на операторский факультет и поступил со второй попытки на заочное отделение. 

В 1993 году меня пригласили на Российское телевидение оператором. Работал на разных программах, в основном связанных с театром и кино, очень быстро стал оператором-постановщиком. А потом понял, что это верх карьеры – больше никакого развития не будет. Мне не нравилось, что я работаю «в стол»: показали передачу один раз по ТВ, и всё. Хотелось, чтобы у меня на руках оставались результаты моей работы. И тогда я решил, что самый простой способ реализоваться и заработать на жизнь – это фотография.

Фотоаппарат у меня был с собой всегда, с детства. Папин, немецкая «Практика».

Первый раз я работал фотографом в 16 лет – снимал рок-фестиваль в Таллине, меня туда позвали знакомые панки. В школе снимал праздники, походы. Чтобы работать фотографом, не нужно много денег, не нужно других людей, нужна только камера. Освоиться в новой профессии мне помог фотограф Лев Мелихов – давал свою технику, пускал в мастерскую, учил. Много лет я был под его покровительством, и однажды он сказал: ты уже сам все умеешь, снимай дальше. До сих пор мы с ним общаемся, я ему многим обязан. Папа тоже участвовал в моем становлении – смотрел мои работы, давал оценки, приходил на все мои выставки. Гордился мной. Приятно же, когда у сына выставка! С папиной оценкой связан переломный момент в моей профессии. Я как-то показывал ему фотографии с автогонок. Он смотрит и говорит: «Хорошие фотографии, но что-то мне мешает… Понял – машины! Вот если бы ты снял гонку без машин!..» Я сначала думаю – ерунда какая-то. А потом, размышляя, пришел к выводу, что нужно снимать не то, что ты видишь, а свое ощущение от того, что ты видишь. Не помню, кто сказал: плохой фотограф снимает то, что происходит, хороший – реакцию людей на то, что происходит, а гениальный снимает бабушку, которая вообще не знает, что происходит.

В 2009 году, когда заказов было мало, жена говорит мне: иди поснимай хоть что-нибудь. Я позвонил своему другу, директору ТЮЗа: хочу у вас пофотографировать жизнь за кулисами. С первой репетиции меня выгнали сразу, со второй – через полчаса. А через месяц на меня уже никто не обращал внимания. Я сделал большую серию, часть этих фотографий подал на международный конкурс «Серебряная камера». Получил второй приз в номинации «Повседневная жизнь». Вообще это отдельная работа – заниматься конкурсами и своим продвижением на рынке. Это требует отдельного подхода, времени, ресурсов. Но потом это работает на тебя – ты становишься известным, получаешь больше заказов.

При определенной настойчивости каждый может научиться зарабатывать деньги этой профессией – примерно так сейчас и происходит в нашей стране. Меня недавно познакомили со «знаменитым фотографом» – молодой мальчик, действительно много снимает, ездит куда-то. Но у меня с ним в Фейсбуке один общий друг – как это? Если ты из этой среды, как ты можешь не подружиться с основными ее обитателями? Удивительно. Непонятно, откуда взялся – но тем не менее востребованный фотограф.

В этой профессии главное – мозги. Очень много известных фотографов пришли из других сфер. Это, прежде всего, интересные, умные люди с нестандартным мышлением, собственным уникальным подходом, набором знаний в самых разных областях. А фокус навести – это сейчас камеры сами делают. Вообще это тяжелая профессия, в ней много безработных. Рынок фотографии в России сейчас не действует. Раньше аукционы проводились, у меня регулярно продавались работы. А сейчас и стоимость упала раз в десять, и спроса нет. В мире кризис, ни у кого нет денег. 

Мой сын Виктор, как и я в свое время, не знал, чем заниматься после школы. Я предложил ему пойти по моим стопам, и Виктор поступил во ВГИК на операторский. Уже три года отучился, почувствовал интерес. Показывает мне свои курсовые работы – это точно лучше, чем то, что делал я в его возрасте. А  недавно мы вместе сняли и смонтировали короткометражный документальный фильм о людях, пытающихся освободиться от наркозависимости. Это отдельное удовольствие – работать с сыном или с отцом, хотя крови друг другу мы портим немало во время работы. 

Виктор Григорьевич:

– Жизнь папы и дедушки всегда была связана с фотографией. Мне казалось, что это центр всего. Я постоянно бывал у папы на съемках; даже когда мы вместе гуляли, он снимал. С 14 лет я начал участвовать в конкурсах: ходил с папой на какие-то мероприятия, делал репортажи. Осознанно стал снимать во время подготовки к поступлению во ВГИК: для конкурса нужно было принести портрет и натюрморт. Мы с моей старшей сестрой поставили дома свет, и я ее снял; а для натюрморта с папой собрали вещи, вместе выстроили кадр. Этот этап я прошел. Следующее задание – снять репортаж. Мы с папой поехали на ВДНХ, сделали серию про рабочих, которые что-то реконструировали. По моему рассказу может возникнуть ощущение, что папа сделал за меня всю работу – нет! Он был рядом, давал советы, но снимал я сам. 

Если папа что-то советует во время рабочего процесса, то дедушка в основном оценивает готовые работы. Он критично настроен: если сделано хорошо – похвалит, но если увидит недочеты – всегда скажет об этом. Мне интересно его мнение, его оценка много для меня значит еще и потому, что она объективна. Вообще для фотографа очень важно уметь спокойно относиться к критике, воспринимать ее конструктивно. Я знаю людей, которые делают хорошие фотографии и прячут их в стол, потому что не готовы услышать критику в свой адрес. Так не будет никакого развития. 

Я поступил сразу после школы, с первого раза, и все мои однокурсники были старше меня лет на семь-восемь, потому что на операторский факультет ВГИКа обычно поступают со второго-третьего, а то и с пятого раза. Если бы не моя семья, которая помогла мне подготовиться, и меня ждала бы та же участь. Поступить было легче, а вот учиться – сложнее: у возрастных студентов больше опыта, на их фоне я сам себе казался отстающим. Но за три года учебы эта разница сгладилась, сейчас все мы примерно на одном уровне.