Сегодня в России проблема защиты прав ребенка волнует многих, не обошла стороной этот вопрос и школа. Как, не вторгаясь бесцеремонно во святая святых семейной жизни, оказать помощь ребенку, положение которого в семье является реально неблагополучным, но тяжелое психологическое неблагополучие скрывается за фасадом относительного материального достатка и внешне нормальных отношений?
Жизненный «сценарий»
К осознанию того, что ребенок обладает теми же правами, что и взрослые, человечество пришло в конце XIX — начале XX в., до этого ребенок находился в полной зависимости от воли родителей. В Конвенции о правах ребенка, принятой Генеральной Ассамблеей ООН 20 ноября 1989 года (СССР ратифицировал ее 13 июля 1990 года), говорится о том, что ребенок имеет право не только на жизнь и здоровое развитие, но и на защиту от всех форм физического или психологического насилия, от кого бы оно ни исходило. При этом под психологическим насилием понимается периодическое, длительное или постоянное психическое воздействие на ребенка, а также предъявление ребенку требований, не соответствующих его возрастным возможностям, тормозящих развитие личности и приводящих к формированию психологических комплексов.
Говоря о психологическом насилии, которому может подвергаться ребенок в семье, хочу вспомнить американского психолога Эрика Берна. Этот выдающийся специалист ввел понятие жизненный «сценарий». Это программа развития человека, сформированная в детстве под влиянием родителей и других близких взрослых и определяющая его поведение в моменты принятия жизненно важных решений. Основные контуры сценария, по Э. Берну, вырабатываются в возрасте до пяти лет; завершается этот процесс в подростковом возрасте и в юности.
Хотя теория Э. Берна неоднократно подвергалась критике, в ней нашли отражение определенные стороны развития личности. Так, наставления родителей, воспринимающиеся маленькими детьми некритически, становятся чем‑то вроде постгипнотических внушений, предопределяющих в дальнейшем поведение человека. К примеру, психотерапевты неоднократно сталкивались с тем, что пациенты, которых родители в детстве часто ругали, критиковали, высмеивали, в жизни осуществляли «сценарий Сизифа»: они ничего в жизни не доводили до конца из‑за крайней неуверенности в себе.
Кроме этого, постоянная критика, унижение, устрашение детей ведет к снижению самооценки и самоуважения, росту внутреннего напряжения, тревоги, агрессии и, как следствие, к невротическим и психосоматическим расстройствам.
Говоря на эту волнующую многих родителей тему, хочу сослаться на некоторую информацию. Так, в 1979 году в Швеции впервые в мире было запрещено всякое телесное наказание ребенка. Запрещается бить ребенка при любых обстоятельствах: если на улице родитель при свидетелях шлепнет своего малыша, он может получить срок или лишиться родительских прав.
Вопросы, которые задают в школах
Сегодня в России проблема защиты прав ребенка волнует многих людей, не обошла стороной этот вопрос и школа. Так, в целях выявления семей, в которых нарушаются указанные выше права ребенка, классные руководители проводят фронтальные опросы детей, прося последних поведать о своих взаимоотношениях с родителями. Информацию о подобной работе можно получить в Интернете, набрав в любой поисковой системе название: «Диагностика семьи в работе классного руководителя».
На мой взгляд, заставляя детей отвечать на вопросы, касающиеся самого сокровенного — их взаимоотношений с родителями, — мы провоцируем порождение у них особых социальных норм, «норм доноса на своих родителей». И получается, что вместо «возлюби ближнего своего…» мы строим в сознании целого поколения детей и подростков совсем иную заповедь: «донеси на ближнего своего».
Но, с другой стороны, можно задаться и таким вопросом: а как оказать помощь ребенку, положение которого в семье реально является неблагополучным? На мой взгляд, у самого ребенка должен возникнуть запрос на обсуждение подобных тем. Конечно, это очень трудно — создать такую атмосферу доверия в контактах со школьником, чтобы ему самому захотелось поговорить о таких вещах. Но без такого контакта данный опрос — это не опрос, а скорее допрос, и в этом качестве он может дать только негативный эффект.
Так, выявляя трудности во взаимоотношениях между детьми и родителями, школа порой задает детям такие вопросы:
— Можете ли вы сказать, что ваши родители заняты только собой?
— Правда ли, что ваши родители не ходят с вами в музеи, театры и пр.?
— Устраивает ли твоих родителей их зарплата?
Кроме этого, подросткам дают разные тесты, на которые надо ответить «да» или «нет». Вот некоторые вопросы из этих тестов:
— Когда родители слишком притесняют меня, я ухожу из дома.
— Я не осуждаю детей, которые поднимают руку на своих близких.
Взгляд психолога
Не воспроизводя дальше список подобных вопросов, приведу те комментарии, которые дал по этому поводу известный психолог, профессор А. Г. Шмелев:
«С одной стороны, для меня несомненно, что НЕЛЬЗЯ так бесцеремонно вторгаться в сферу семейной жизни, НЕОБХОДИМО усомниться в этической стороне подобных "опросничков", в том, кого и как ими вооружают…
Но… с другой стороны, давайте зададимся и таким вопросом: "А как оказать помощь ребенку, положение которого в семье является реально неблагополучным, ибо он растет в неблагополучной семье, но тяжелое психологическое неблагополучие скрывается за фасадом относительного материального достатка?" Вроде бы школа и школьные психологи в своей воспитательной функции обязаны оказывать такую помощь.
При проведении подобной диагностической процедуры я бы попытался разделить такие вещи.
1. Исполнитель. Кто проводит подобный опрос?
На мой взгляд, это должен быть школьный психолог, а не учитель.
2. Инициатор и ситуационный контекст.
Такого рода опрос не может быть навязан ребенку. У ребенка должен возникнуть запрос на обсуждение подобных тем. Это трудно, это очень трудно — создать такую атмосферу доверия в контактах со школьником, чтобы ему самому захотелось поговорить о таких вещах. Но… без этого контакта данный опрос — это не опрос, а, скорее, допрос. И в качестве допроса он может дать только негативный эффект. И дело не в том, что пострадает имидж школьного психолога (это само собой), а в том, что вред наносится самому ребенку.
3. Форма проведения.
Данный опрос не может стартовать как письменный и бланковый. Ему должна предшествовать устная беседа. Возможно, что все должно остановиться на устной беседе. И только в том случае, если устная беседа дает основания для перехода к подобному письменному опросу, можно осторожно предложить ребенку (подчеркнув его право отказаться) письменную форму.
4. Количество одновременно опрашиваемых.
Это индивидуальное, а не групповое проведение! Нельзя рассадить детей в классе и всех "шарахнуть опросничком".
Вот примерно такие оговорки, и они очень существенны. Без них практика применения психодиагностических опросов ведет к неминуемой дискредитации самой идеи глубинно-личностной и семейной психодиагностики, ориентированной на оказание психологической помощи».
Медиативный подход
Кроме этого, на мой взгляд, в школьной практике необходимо шире использовать технологии медиации и примирения; коснусь этого вопроса немного более подробно.
Понятие «медиация» происходит от латинского mediare — «посредничать». Для осуществления медиации необходимо желание обеих сторон договориться: именно в этом случае в конфликт вмешивается посредник, который и помогает противоборствующим сторонам прийти к консенсусу. При этом надо учесть следующее: посредник в медиации не ищет правых или виноватых, его цель — направить оппонентов на путь согласия.
По специальности медиатор может быть психологом, учителем, врачом, юристом — кем угодно. К примеру, медиатор в школе — это человек, который владеет специальным методом разрешения конфликтов. Иногда школьными медиаторами становятся учащиеся, прошедшие специальный курс обучения. В этом случае сам ученик может своими силами прекратить конфликт между сверстниками.
В российских школах есть прекрасные примеры, когда медиаторами становились дети, считавшиеся в классах «проблемными». Именно этим ученикам педагоги дали возможность себя проявить, регулируя те конфликты, которые неизбежны между любыми детьми. В результате те дети, которые в классе считались изгоями, поверили в свои силы.
Вообще, медиативный подход — это инструмент нормального человеческого взаимодействия, способ формирования установки на сотрудничество в общении с другими людьми. Принятие человеком такого способа общения способствует снижению агрессии в обществе, становлению культуры толерантности.
К сожалению, пока есть только отдельные примеры использования этого метода в российских школах. Массового внедрения этого метода в практику в России, увы, пока не произошло.
