За три года до смерти, в 1985 году, в интервью В. Ерофееву А. Ф. Лосев говорил: «Вспоминаю и Пастернака. Он был моим товарищем по университету. Очень симпатичный, добродушный человек. Хорошо знал языки. Творчество его образно, очень насыщенно. Но его поэзия была для меня в значительной мере чуждой, потому что он интеллектуализирован, рассудочен. Нет, он мне не близок. Андрей Белый, с которым я познакомился в доме моего друга Георгия Чулкова, гораздо глубже и разностороннее. Его поэтические образы гораздо острее, чем у Пастернака.<...> Но все же самым близким был для меня Вячеслав Иванов».
Понять, почему поэзия Пастернака казалась А. Ф. Лосеву рассудочной и в значительной мере чуждой, – задача интересная, тем более, что философ ссылался в своих работах на стихи Б. Л. Пастернака. В то же время и роман «Доктор Живаго» дает богатый материал для сопоставления двух современников, их отношения к Вл. Соловьеву и А. Скрябину, их взгляда на историю человечества как на историю личности, их представления о чуде как реализации замысла Творца в действительности. Но в первую очередь А. Ф. Лосева и Б. Л. Пастернака сближает их особое отношение к слову.
Внимание к слову для писателя или поэта – вещь сама собой разумеющаяся, но отношение А. Ф. Лосева к логосу далеко не исчерпывается отношением к нему как к материалу, необходимому для работы, творчества. Об этом свидетельствуют его трактаты «Философия имени» и «Диалектика мифа», в которых философ рассматривал «мир как слово», стремился вскрыть особую символическую сущность имени. Формулой: «мир как слово», «мир как имя» – выражается суть большинства его религиозно-философских работ. Для Лосева вся Вселенная – это иерархия смыслов, проявленных через звук, отдельную фонему, слово.
Реконструировать «философию имени» Пастернака лучше всего по роману «Доктор Живаго».
