Интервью с профессором кафедры классической филологии МГУ им. М.В.Ломоносова Азой Алибековной Тахо-Годи
Доктор филологических наук, заслуженный профессор Аза Алибековна Тахо-Годи в 1944 г. окончила Московский государственный педагогический институт им. В.И. Ленина и поступила в аспирантуру по отделению классической филологии. Она стала ученицей, а затем и спутницей жизни Алексея Федоровича Лосева (1893-1988), крупнейшего русского филолога и философа XX века, автора фундаментальных исследований по истории философии, мифологии, эстетике, античной и новоевропейской литературе, языкознанию. В философских и филологических трудах А. Ф. Лосева («Диалектика мифа», «История античной эстетики», «Эстетика Возрождения» и др.) последовательно проведены принципы православного мировоззрения в изучении и оценке развития философской, научной и художественной культуры от античности до нашего времени. Эти труды составляют фундамент современных филологических, культуроведческих и историко-философских исследований и определяют основные направления развития гуманитарной научной мысли.
Научные труды проф. А. А. Тахо-Годи связаны с античной литературой в ее эстетическом и философском аспектах, с терминологическими исследованиями, изучением жанров и стилей, античной риторики, греческой мифологии, рецепции античности в русской литературе, типологии античной культуры. Проф. А. А. Тахо-Годи ведет большую издательскую деятельность по публикации трудов А. Ф. Лосева.
– Аза Алибековна, скажите, пожалуйста, кто такие учитель и ученик?
– О, это теоретический вопрос. Если говорить о педагогике, то в понятие «образование» входит не только представление об учителе и ученике, но и об отношении их друг к другу. Обратимся к значению слова. Образование – от слова «образ». От него, в свою очередь, произошли слова: «благо-образ-ный» и «без-образ-ный». У Платона и Аристотеля это eidos или idea – «внешний вид», «идея». Причем это не просто «внешний вид», как о том свидетельствует индоевропейский корень *gno-, от которого происходят и греческое слово «gignomai», и русское «знать», «познавать», но «смысл». В «образе» обязательно должен быть смысл, а иначе – это только видимость, кажимость. Между прочим, в том, что eidos Аристотеля перевели как forma – «форма», виноваты средневековые монахи-схоласты. Сами они различали и «форму», и «eidos». Другое дело, что потом в сознании обывателя-европейца закрепилось понятие о том, что «форма», «формализм». – это что-то поверхностное, неглубокое. Отсюда «образование» часто понимается как «формальность, которая никому не нужна». И тогда, если встать на такую точку зрения, не нужны ни учителя, ни ученики, и вообще ничего не нужно. Но ведь еще Аристотель говорил, что Бог есть «idea ideon» – «идея идей», то есть «смысл смыслов». Если об этом задуматься, то уже совсем по-другому будешь понимать «образование», правда?
Интересно, что в европейских языках это понятие передано разными словами. У англичан, которые очень любят, чтобы все было основательно, особенно в школах закрытого типа, образование – education (от латинского educare – «выращивать»). У немцев – bildung – «строение», им важно то, как «построить» человека. У французов education означает «воспитание», а образование у них instruction, то есть «наставление», «научение». Но в целом, понятие «образование» включает и «образ» человека, и его «выращивание», и «построение» системы обучения, и «научение» умениям и навыкам, и «воспитание». Как я уже сказала, жнейшие стороны этого процесса в различных языках мыслятся по-разному. И для его успешного осуществления нужны учителя, и ученики, и воспитатели, и дидоскалы, и инструкторы, и няни.
– А какой смысл Вы вкладываете в воспитание?
– Вопрос о воспитании не менее трудный. Здесь важно придерживаться какой-то традиции. Часто случается так, что традиция прерывается. Ее нужно восстанавливать, и сам воспитатель должен быть живым звеном в непрерывной цепочке традиции. Повторю: очень важно, чтобы у того, кто воспитывает, была традиция. А если у него нет фундамента и ему не на что опереться, тогда какое же это будет воспитание? Мне кажется, у каждого хорошего педагога есть такая традиция, которая к нему, может быть, перешла от его отца, матери, деда, бабки и так далее. Ведь у нас, в России, целые педагогические династии существовали. Но вовсе необязательно, чтобы воспитателями были профессиональные педагоги, которые имеют диплом. Дать образование могут люди, которые духовно богаты, которым есть что передать. Аристотель говорил, что по природе каждый человек стремится к знанию. Если учитель сам стремится к знанию, ученик подражает ему. Представляете, какое накопление! А если еще ученик начнет удивляться тому, как мало он знает! Тот же мыслитель заметил: если человек удивляется, что чего-то не знает, он захочет узнать больше. А у нас, по-моему, давно уже забыли, что такое удивление. Во многом мы привыкли к без-убразному, без-смысленному, поэтому и не удивляемся ничему.
Современной школе сейчас очень трудно. Ее бесконечно реформируют, по сути, – разрушают. Старая школа имела много преимуществ перед новой. Я училась в 30-е годы в советской школе. Мой отец тогда как раз заведовал сектором начальной и средней школы в Центральном комитете. Он за руку отвел меня в Пятую политехническую московскую школу Краснопресненского района. Я школу не любила, но понимала, что она очень хорошая – по своим программам, по структуре. В этой школе преподавали дореволюционные учителя. И делали это прекрасно! Все было устроено для того, чтобы ученик мог работать: роскошные кабинеты (и физический, и химический, и зоологический), отдельные здания для физкультуры и спорта. Был даже свой маленький зоопарк! Школа представляла собой комплекс, с большим двором, рекреационными залами. Все знали, что означает слово «рекреация». А если сейчас спросить школьника, знает ли он, что такое «рекреация», что он ответит? На каждом этаже был огромный зал, где можно было отдыхать. На большой перемене всех детей водили в столовую и бесплатно кормили. Подавали настоящий, очень вкусный обед. Отдых длился минут сорок. И все было сделано для того, чтобы дети хорошо учились. За нами очень внимательно смотрели: как мы едим, как ведем себя. Были у нас и дежурные. Я вешала через плечо сумочку с красным крестом и проверяла, вымыты ли у ребят руки. Забавно! Между прочим, ходили мы в халатиках. Поначалу были такие синенькие халатики, а потом стали фартушки черные вводить. Форму надели уже после войны. А сотрудники ходили в серых халатиках. И не думайте, чтобы мы мыли окна, полы. Этого не было никогда! Все занимались только своим делом: писали, читали, считали, ходили на экскурсии и т. д. Чтобы учеников от занятий отрывать?! Или чтобы они мыли полы или окна?! Или чтоб они своих родителей приглашали заниматься этим делом?! Никто об этом и не думал. Для этого были нянечки. Чистота была сверкающая! И во всем – аккуратность.
Еще помню, в 34-м году читали письмо Сталина-Жданова-Кирова… против Покровского*. В современной школе нужно по-настоящему поставить преподавание исторической науки, чтобы школьник знал русскую историю. Помню, с каким восторгом читала учебник русской истории про русских князей, про императора Петра I. Отрывки из древнерусской литературы наизусть учили, былины по памяти читали. Вот так нас воспитывали и обучали. Убеждена, что именно школа закладывает фундамент личности. Со школьным багажом ученик приходит в высшее учебное заведение, со всем, сколько ни есть.
Если он окончил педагогический институт, значит, сам становится учителем. Здесь образование с культурой соединяются, потому что культура – это тоже «возделывание», от латинского colo. И если образование понимать правильно, как «смыслом наполненное» со-действие, тогда можно воспитать настоящего человека. Можно быть образованным, но некультурным человеком. А можно не иметь образования (как какая-нибудь бабуля, которая только писать и читать умеет), но быть культурным. Как говорил Алексей Федорович Лосев, культура – это система запретов. Быть культурным – это знать, что нельзя, а что можно.
– Что Вы думаете о таких сторонах образования, как теоретическое и прагматическое?
– Человек должен осуществить высший синтез, чтобы не было в его жизни разрыва между теоретическими и практическими знаниями, опытом. Высший синтез – это неразрывное единство науки, философии, религии, искусства в сочетании с нравственностью. Если человек воспитан в духовной традиции, то это не позволит ему вести себя неподобающе. Например, предприниматель. Заработанные благодаря своим способностям, возможностям и талантам деньги он потратит не на то, чтобы жить на широкую ногу, а на создание благотворительного фонда, на оказание помощи людям, на строительство школ, медицинских центров. Так делали до революции прославленные русские династии заводчиков и купцов Мамонтовых, Морозовых. Нравственный человек запрещает себе творить зло. Не укради! Не обмани! Не удерживай мзду наемничу! Не гони бедного! Держи честное слово! Это обязательно! Перефразируя ап. Павла, призову: «Веруй и разумей!» (см. его Послание к евреям, гл. 11, где сказано, что «верою разумеем»). Вера и разум – вместе. Если вера направляет разум, то человек понимает, что нельзя пускаться в то или иное губительное предприятие, нельзя связываться с подозрительными компаниями и людьми». Нельзя. Нельзя. Культура – это сдерживающий фактор. Очень важный, очень серьезный. Можно ли убрать из нашей воспитательно-образовательной системы веру, религию, нравственность? Что же тогда останется? Можно быть великим ученым, но быть при этом безнравственным человеком нельзя. Последствия могут быть страшные! Мы же знаем, как многие крупные деятели науки мучились и корили себя за то, что участвовали в программах, губительных для человечества, в том числе и в проектах по созданию атомного оружия. Стоит только разъединить цепочку поколений – и тогда, конечно, гибель. Вот такое у меня представление о связи теории с практикой. Тут я говорю как ученица Алексея Федоровича Лосева и Владимира Соловьева, поскольку ими это завещано.
– Что Вы скажете о религиозном воспитании?
– Не буду ничего говорить. Тут все написано [показывает книгу: Лосев А. Ф. Высший синтез. Неизвестный Лосев. М.: ЧеРо, 2005. – Ред.]. Когда Алексей Федорович учился в университете, он одновременно преподавал в гимназии и на собственном опыте понял, как надо воспитывать. В 1921 году в Нижегородском университете Лосев сделал интереснейший доклад о методах религиозного воспитания, где в тезисной, но очень подробной форме рассказал учителю о том, в каком возрасте и как воспитывать религиозность в школьнике, при этом подчеркивая особую роль уроков по истории литературы.
