Возникновение и становление древней английской Церкви стало основным фактором, благодаря которому началось осознание англосаксами своей национальной идентичности. Уже в начале VIII века Беда Достопочтенный, автор «Церковной истории английского народа», подчеркивал единство всех малых королевств «в составе одной великой английской нации». Именно поэтому христианская составляющая духовной культуры англосаксонского периода английской истории заслуживает тщательного изучения. Данная тема имеет для нас особый интерес, потому что двумя столетиями позже в России сложилась аналогичная ситуация. Каким же было христианство, столь сильно повлиявшее на судьбы англосаксов?
Известно, что в 596 г. Папа Григорий (Великий) послал в Англию аббата Августина с 39 римскими монахами. Хотя до формального раскола между Римом и Востоком было еще далеко (дата разделения – 1054 г.), большинство исследователей указывают на то, что религиозно-догматические, политические и культурные факторы, определившие такое развитие событий, прослеживаются, начиная уже с IV века. Естественно, что нас в первую очередь интересуют культурные факторы, ибо именно они в данном случае определяют все остальное, уходя своими корнями за пределы христианской эпохи, проникая в классический мир.
«Рим воспитал у своих граждан чувство превосходства над всеми. Оно ярко выражается в известных изречениях неопределенной древности: Roma locuta – res decisa (causa finita), urbs Roma caput mundi regit orbis frena rotundi. Civis Romanus звучало очень гордо и вызывало к себе почтительное отношение. Обаяние Римом не только сохранилось у древних народов, принявших христианство, но перешло и к варварским народам, поселившимся на развалинах империи». Соединившись с римским юридизмом мышления, это чувство превосходства способствовало возникновению понятия о каноническом главенстве по отношению к другим христианским Церквам. Что касается Востока, то византинизм воспринял все известные ему культуры; он сохранил все виды искусства, науки, права, но лишь придал всему этому своеобразную окраску. При этом отличительная черта византийской культуры – это глубокая религиозность, даже с отпечатком аскетизма. Таковы были значимые в нашем контексте культурные различия между христианскими Востоком и Западом. К VII веку они уже начинали сказываться на религии и на политике, а в X веке Рим и Константинополь воспринимались со стороны как имеющие различную веру. (К князю Владимиру приходили и послы от «немецких католиков», и «безыменный Философ, присланный Греками». Причем первым, по преданию, Киевский князь сказал: «Идите обратно; отцы наши не принимали веры от Папы».)
Обращение англосаксов в христианскую веру было начато римлянами, однако есть все основания полагать, что успешное развитие этого процесса было во многом определено миссионерами из Ирландии. Дело в том, что для Англии VII века существовали два миссионерских центра: далекий Рим, с одной стороны, и близкие «святые острова» Линдисфарне-Айона – с другой. Монахи, подвизавшиеся на этих островах, были в основном кельтами и связей с Римом в это время практически не имели. Они по-своему вычисляли день Пасхи, у них были свои монастырские уставы и свой тип духовности. Различия в духовном облике представителей этих двух центров хорошо видны при чтении «Истории...» Беды Достопочтенного: например, посланец Рима Августин не поднялся со своего кресла, когда британские епископы пришли его приветствовать. Напротив, выходец с Линдисфарне монах Чэд, став епископом, отказывался ездить на лошади, и архиепископ вынужден был силой сажать его на эту лошадь. В этом примере различие идет по линии «гордость–смирение». Беда Достопочтенный уделяет немало страниц искреннему восхвалению святости именно ирландской стороны, восхвалению смирения и простоты в противоположность усиливающейся светскости Церкви, подчиняющейся Риму.
Другой дивный пример такой святости – монах Кутберт, живший отшельником на острове, в месте, совершенно не подходящем для человеческого обитания. Он был избран епископом, но никак не хотел им становиться. «На коленях, со слезами умоляли они его… Пока, наконец, не вытащили его, тоже в слезах, из любезного его сердцу убежища и не поволокли его к синоду».
Умилительные описания смирения и праведности миссионера Айдана с Айоны, приглашенного королем Освальдом, образуют контрастное сопоставление с повествованием о римском миссионере Лаврентии, преемнике Августина. Тот, напуганный рецидивом язычества в Лондоне, собирался покинуть Британию. Однако во сне ему явился св. Петр и изрядно его высек за попытку уклониться от миссионерского долга. Высек так, что остались следы побоев, которые, будучи предъявлены королю, привели последнего в трепет.
Думается, этих примеров достаточно, чтобы показать различия между двумя типами духовности. Традиция Линдисфарне-Айоны при этом видится в полном смысле слова православной, то есть соответствующей основным заповедям Христа о любви, смирении и кротости: «...и научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем; и обрящете покой душам вашим» (Мф. 11: 29). «И аще имам пророчество, и вем тайны вся и весь разум, и аще имам всю веру, яко и горы преставляти, любве же не имам, ничтоже есмь» (1 Кор. 13:2). Что же касается представителей Рима в описании Беды Достопочтенного, то в их поведении весьма заметен дух гордыни и светского тщеславия. Увы (или к счастью), в те времена, как и в любые другие, православным не хватало властности, умения организовывать и командовать, и только очень сильная королевская власть давала возможность православному христианству развиваться и расти количественно и качественно. Святые короли Этельберт (кстати, анаграмма этого имени – толкиеновское «Элберет») в Кенте, Эдвин в Нортумбрии, Освальд, объединивший под своим управлением практически всю Британию, король Анна в Восточной Англии, имевший четырех (!) святых дочерей, Освиу в Мерсии – это далеко не полный список христианских властителей. Мы привели наиболее яркие имена только из истории VII века. Причем практически везде наличествовал именно православный тип христианской духовности, имевший источником, главным образом, кельтские (ирландские) монастыри.
Невозможно обойти вниманием еще одну особенность этого периода, весьма многозначительную в контексте современности. Имеется в виду яркий расцвет женского монашества. Беда Достопочтенный упоминает следующих женщин-монахинь, прославленных Английской церковью в лике святых: четыре дочери короля Анны, племянница св. короля Эдвина Хильда, дочь св. короля Освиу Эльфлад, дочь короля Эадбальда Эорсенгота, ее тетя Этельбур. Джон Годфри пишет также о св. Этельдреде и св. Милдред. Все или почти все эти женщины присходили из королевских семей. Многие из них основывали монастыри и становились там настоятельницами. Судя по описаниям Беды, они представляли именно древний тип христианской святости, сохранившийся до новейших времен в Православной церкви и практически исчезнувший на Западе у католиков (не говоря уже о всех прочих). Аскетизм, молитвенность, прозорливость, дар рассудительности – и все это при настоящем смирении.
Издревле высокий статус женщины в германских племенах (вспомним, например, Брунгильду из «Песни о Нибелунгах») не был поколеблен христианством в Англии, скорее наоборот: Джон Годфри отмечает сильное влияние монахинь-настоятельниц в масштабе всей Англии (для VII века). К ним ездили за советом короли, с ними были в дружеских отношениях святые подвижники-мужчины (например, Кутберт и Эльфлэд). Подобные фигуры во множестве имели место на Востоке – византийские святые царицы, русские благоверные княгини и преподобные, – тогда как Западная церковь почти не дает нам таких примеров ни в раннехристианской древности, ни позднее. Даже у континентальных саксов нет ничего подобного – возможно, потому, что они переняли у римлян их тип отношения к женщине. Скандально известный римский (как, впрочем, и позднеэллинский) разврат не способствовал сохранению статуса женщины в обществе, не говоря уже о его повышении. Англия же была далеко, и именно православный тип христианства способствовал развитию чувства достоинства женщины, причем любой женщины. Мы считаем это явление фактом именно духовной культуры, а не психологической особенностью данного национального характера и не затянувшимся последствием матриархата, потому что идея достоинства женщины оказалась в буквальном и религиозном смысле одухотворена отношением одной из женщин к над-человеческому бытию: одна из женщин стала матерью Бога, то есть единственным человеком на земле, которому по сыновнему своему положению повиновался сам Бог. Достоинство высочайшее, которым никогда не обладал ни один мужчина. (В католичестве идея такого достоинства позднее была утрачена: догмат о беспорочном зачатии Девы Марии фактически приведет к исключению Богоматери из числа людей.) Итак, православная идея достоинства женщины, найдя подходящую почву у англосаксонских племен и не будучи уничтоженной другими культурными влияниями, получила мощное развитие в духовной культуре Англии VII века. Можно небезосновательно предположить, что англо-американский феминизм последнего столетия – это та же идея, но лишенная высокого духовного содержания.
В середине VII века произошло очень важное событие, во многом определившее характер христианской культуры в Англии. После сильнейшей эпидемии чумы Англия осталась без архиепископа, то есть некому было рукополагать новых епископов, что являлось совершенно неприемлемым для любой христианской страны. Посланный в Рим для рукоположения Вигхеард умер, не успев принять сан. Ситуация требовала немедленного разрешения, и Папе Виталиану пришлось отправить в Англию в качестве архиепископа человека, для которого языковой барьер не представлял большой проблемы. На весь Рим нашелся один такой – и тот оказался питомцем восточного православия. Беда особо отмечает это, указывая даже на такие внешние признаки, как отсутствие тонзуры и ношение бороды. Феодор из Тарса (Тарс – город апостола Павла) стал первым архиепископом Кентерберрийским: ему добровольно подчинилась вся Английская церковь. Он преподавал своей пастве не только Святое Писание, но также «искусство стихо-сложения, астрономию, счет».
Им были учреждены школы, где преподавался и греческий язык. Что касается чисто духовного аспекта, то, по весьма авторитетному мнению Беды Достопочтенного, «при этом архиепископе Римская церковь духовно выросла больше, чем когда-либо прежде». А вот высказывание современного историка: «Феодор по воспитанию и образованию был православным с Востока. То удивительное обстоятельство, что первый великий архиепископ, возглавивший Английскую церковь, происходил из православного сообщества, до сих пор еще недостаточно осознано…» Именно Феодор из Тарса, действуя против ереси монофизитов, собрал, как это изначально было в христианстве и как по сей день сохраняется в православии, представителей всех английских епархий для соборного (как сказали бы в России) решения об истинности или ложности монофизитских воззрений. Английские авторы называют это собрание словом «synod». В русской же традиции синодом называется постоянно действующий орган управления Церковью. То же, что произошло в Хертфорде, по-русски правильнее было бы назвать Собором епископов и духовенства. Джон Годфри, который производит впечатление большого почитателя архиепископа Феодора, придает этому событию огромное значение: «Хертфордский синод, являющийся вехой нашей национальной истории, особо памятен тем, что это был случай, когда представители англичан собрались вместе для общего обсуждения проблемы и принятия решения… Хертфорд есть первый предшественник нашей парламентской системы… Хотя потом еще достаточно долго англосаксы были политически организованы в отдельные княжества, их Церковь уже была единой организацией под председательством архиепископа, и путь к национальному объединению был указан».
Фактически, именно благодаря соборной практике православного христианства (Римской церкви, возложившей все бремя ответственности на Папу, более свойственно безоговорочное послушание ему в Древней Англии, состоявшей из нескольких королевств) возникла идея национального единства, которая является одним из базовых элементов духовной культуры. Характер отношения представителей данной духовной культуры к самим себе как народному целому, будучи категорией духовной, пронизывает и во многом определяет все остальные аспекты исторического бытия народа. Это аксиома, о которой мы сочли нужным напомнить только для того, чтобы подчеркнуть роль именно православного христианства в становлении этого культурного явления.
Сходные обстоятельства возникновения двух наций – английской и русской – уже были отмечены нами. И там и здесь христианство (причем христианство апостольское, не искаженное позднейшими домыслами) сыграло решающую роль. В будущем же именно эти, и только эти нации смогли создать огромные государственные образования – империи, которые в обоих случаях просуществовали достаточно долго. «Странное сходство обнаруживается между двумя приблизительно одинаково удачными государственными порядками: московским и английским. И там и тут все было нестройно, все росло не геометрически, а органически, английская конституция представляет собой сейчас такую же внешнюю неразбериху, какою была и московская. Также нет противоречия между централизованной защитой Британской империи и самоуправлением доминионов, ибо и там и тут живут англичане. Также нет разрыва между Церковью и государством, ибо главой Церкви является король. Тред-юнионы также не пытаются “захватить власть”, как не пытались делать это посадские люди Москвы. Также нет никаких республиканских течений, как не было и в Москве, пропаганда атеизма также невозможна, как невозможна она была в московские времена».
Но это в будущем. А тем временем после смерти Феодора инициатива перешла к «римской партии»: во всех монастырях директивным порядком вводится бенедиктинский устав с его жесткой навязываемой дисциплиной, общими спальнями и запрещением всякой собственности, причем контроль осуществлялся способами, напоминающими лагерные «шмоны». (В православных же монастырях было принято свободное послушание, отдельные кельи и только добровольный отказ от собственности.) Начинается борьба за власть, отстаивание юридических прав и привилегий, подмена духовности политикой и бизнесом. Духовный потенциал народа перестает полностью реализовывать себя в церковной организации, и, как следствие, начинает развиваться индивидуальный мистицизм, в перспективе приведший к образованию множества сект. Началась та часть истории Англии, которая уже не была непосредственно связана с православным христианством. Впрочем, от «православного» периода сохранились не только политические тенденции. Полностью «окатоличить» Англию так и не удалось. Например, англичане до самой реформации сохранили женатое священство, вопреки всем указаниям из Рима. И еще им очень нравились цветные одежды священников – на Востоке они используются и по сей день.
Рассмотренный материал позволяет нам сделать следующие выводы: во-первых, Древняя Англия была страной большой христианской религиозности, а значит, и страной высокой духовной культуры, тяготевшей к православному типу; во-вторых, есть основания полагать, что именно всерьез принятые православно-христианские принципы, идеи, успевшие укорениться в народе, во многом определили историческое развитие страны на более чем тысячелетнюю перспективу; и, в-третьих, наличие духовно-культурных параллелей в историческом бытии Англии и России позволяет говорить об определенных особенностях духовного устроения, общих для этих двух наций.
