Спецпроект "Винограда"

Тайга

Лет триста назад она начиналась чуть севернее Твери, сейчас тайга – это не только сибирские заповедные чащи, невиданные и нехоженые, немного ее осталось и на Северо-Западе, где к нашему времени на большей территории растет уже не однажды срубленный лес.

«Это с дороги лес кажется непролазной чащей, на вертолете видишь одни проплешины: вырублено все, в Карелии не больше 2 процентов девственных лесов, куда до сих пор человек приходит гостем», - рассказывает автор проекта создания Водлозерского Национально парка, его директор и настоятель двух водлозерских храмов – отец Олег Червяков. С Водлозера и реки Илексы начинается главный водоток крупнейшей озерно-речной системы Европы: эта вода через Онегу и Ладогу, по Неве течет в Балтийское море.

«Небо к земле близко: солнце, вода, - все просто. Надуманное растворяется в этом просторе, человек быстро остается наедине с Богом. – Наталья Червякова, матушка Наталья, супруга отца Олега, говорит, как дышит, с легким сердцем; и тема-то пафосная, а говорит, если слушать, ровно, без пылинки эмоций. – Сколькие ревностно искали уединенной жизни, а потом, получив, отворачивались, возвращались к прежнему».

Здесь нет привычной социальной жизни. Водлозеро осталось таким, каким создал его Господь. Первозданный рай, который не где-то в прошлом или в иномирье, а здесь, прямо перед глазами. Но готовы ли мы сами к чистой и простой жизни? Готовы ли принять его, стать частью его, без вражды устроить в нем свою душу и сердце?

На Ильинском

Престольный праздник в Свято-Ильинской Водлозерской пустыни нынче выдался правильным. Ни гульбы, ни людей лишних. По весне инспекция запретила таскать понтон по неспокойному озеру, а лодки нынче наперечет – не в пример прошлому, когда со всех водлозерских деревень у небольшого острова баркасов и лодок набиралось столько, что опоздавшие к началу службы становились вдоль берега вторым, а то и третьим рядом.

Мы успели к вечерней. После чаю с керосиновой лампой и неспешными наставительными рассказами игумена устроились ночевать на лавках в братской келье. Утром литургия, крестный ход, карельские перезвоны и трапеза, где просто говорили о воде, рыбе, непрестанных нынче дождях. Все по-домашнему: обстоятельно и с заботой. Необычными показались только границы, которыми мерился сам дом. Своим считали все Водлозеро и реку Илекса с притоками – просторы, даже по российским меркам, немалые. 

Монастырь основали чуть боле года назад, Священный Синод утвердил Пустынь только в минувшем феврале. До закрытия большевиками Ильинский погост был религиозным и административным центром Водлозерья. На небольшом острове жили священник, дьякон, да причетники храма. Еще селились сирые и убогие, инвалиды и бессемейные: одинокие вдовы и отставные солдаты. Погост жил своеобразным «приходским монастырем» на содержании озерных крестьян. Хоронили здесь со всей округи, кроме, разве заложных, т.е. умерших неестественной смертью. Других кладбищ в деревнях не было. Если человек умирал в распутицу, его присыпали землей или снегом, но, все равно, по первому санному или водному пути везли хоронить на Ильинский.

Пока в Свято-Ильинской пустыни четверо монахов и послушник. Несмотря на свою камерность, остров всегда открыт и любопытному туристу, и церковному люду. Но случайный человек вряд ли здесь задержится: суровые условия жизни и долгий путь с Большой земли надежно хранят покой водлозерских иноков.

Варишпельда

После праздничной службы на Ильинском отец Олег Червяков, настоятель водлозерских храмов и директор Водлозерского Национального парка, крестил двух девчонок и троих парней – из местных. Часа через два, потрапезничав, я вернулся, заглянул обратно в храм, а они только с озера вернулись: каждого батюшка на лодке отвел с берега и полным правилом трижды макнул с головою. Девчонки суетятся, время спрашивают, переживают, что долго. Но отец Олег вычитал все внятно и не торопясь до самого конца. Улыбнулся, поздравил каждого, напутствием сказал, что спасение будет только через Голгофу.

У батюшки своя Голгофа. Силы человек он необычайной: взглядом останавливает, слова прямо в сердце складывает. Непросто быть директором крупнейшего в Европе Национального парка и приходским священником: крестьянам нужны лицензии на рыбу, тем, кто пооборотистее - вековой лес, какого уже в иных местах ни сыскать; да и свои, церковные, бывает, с недоумением: как можно проекты светские мешать с церковной жизнью? И батюшка посередине, убежден, что парк – этот маленький островок Богом созданной земли, нужно сохранить любой ценой:

«После создания Парка сразу возник вопрос: как мы будем его развивать? Заповедной туристической территорией? До большевиков здесь веками жила особая цивилизация «озерных людей»: десятки деревень и небольших хозяйств умели жить в согласии с Богом и природой. Мы выбрали путь возрождения крестьянской жизни на этой земле. Так Водлозеро сохраним, да и посетителям будет интереснее, поскольку наш уклад будет правдой, а не игрой.

Ильинский погост поднимали не музеем, а действующим храмом. А наша деревня - Варишпельда – первый пример действующего крестьянского хозяйства с традиционным укладом. Много трудностей мы преодолели: нет электричества, связи, серьезные проблемы с доставкой стройматериалов. Все устроили: и храмы поднимали, часовни, рабочие места в парке есть, разумные контакты с властью (материалы, кредитная поддержка). Мы создали здесь универсальную заповедную живую зону, настоящую православную деревню. Но проблема оказалась совсем не там, где её ждали.

С желающими устроиться здесь мы даже не подступали к вопросам строительства, трудоустройства, обучения детей: слом шел где-то раньше. Приезжают многие: люди светские (одинокие, семьи), послушники монастырей, из Москвы, Петербурга, Венгрии, Израиля, Украины, - люди разного опыта. Схема приблизительно одинакова. Сначала посмотреть: прекрасно, чувства восторженные, все обсуждают. Затем возвращаются сюда всерьез и ….через неделю исчезают.

Большая разница, когда человек приезжает на отдых, в паломничество, просто посмотреть, он может даже провести две-три недели – все будет хорошо: и молитвы, и работа. На хлеб, на картошку, на сенокос – куда угодно. Благодать… Но когда мы принимаем решение так жить постоянно, то возникает самое страшное – встреча с самим собой.

Потом и другие проблемы появляются, например, постоянный труд. Труд как молитва, а не необходимость и обязанность, когда работаешь, а после домой на диван и ноги к потолку. Труд должен быть как вода и воздух, тем естественным, без чего ты не живешь, что само собой разумеется, что не влияет ни на мысли, ни на настроение, ни на размышления. Дыханием. Радовать должен. Даже самый простой: сенокос, уборка навоза, стрижка овец – ведь все с Богом. Тогда и от молитвы не отвлекаешься.

Третье обстоятельство – это общежитие. В городе можно прожить всю жизнь и не знать соседей по лестничной клетке, лукавство там неочевидно, а здесь кто-то не так посмотрел, взял без спроса, сказал что-то.

Собрались два года назад послушники одного из монастырей, пять человек. Вот, братья, будем здесь жить. Деревню православную строить…Через неделю они отказались ходить вместе в часовню, перестали обедать вместе, а уже через три недели от одного из послушников услышал такие слова: «Если он мне еще что-то скажет, я ему башку топором снесу!». Понимаешь, ведь православные люди-то. А ведь истинный христианин должен уметь прощать. Заповедь-то христианская любить всех. Не за то, что человек хороший, а какой он есть. Эти заповеди предотвращают ложь.

Задача, которую мы ставили перед собой – возродить православную деревню, современному человеку не под силу. Она может быть решена лишь особой благодатью Божией. В человеке за последнюю сотню лет произошли глубинные перемены. Мы говорим об утрате дворянской культуры, таким же образом необратимо потеряны образ жизни и традиции русского крестьянства. Я могу себя назвать православным христианином, но крестьянином… – мне сейчас это кажется недостижимым. Если Господь по каким-то своим неведомым промыслам не обернется к нам, не поможет, то никакие социальные проекты, программы, инвестиции, поучения, фантастические построения, вроде того, чтобы жить в гармонии с природой и Богом на земле, – ничто из этого не вернет прежнюю, настоящую деревню».