Предлагаем читателю два диаметрально противоположных взгляда на картину.
«Предстояние». Контратака
Если не понимаешь, значит, надо ругать. Это свойственно человеку. Нападать, злословить, кидать камни. Человеку с недостатком гибкости. Душевной, конечно. Он и попытки не сделает напрячься и постичь. Он ни на секунду не усомнится. Ему не хватит воображения, чтобы допустить, что ошибается…
Он легко поддается массовой эйфории. Впадает в критику, наливается гневом, выделяет ядовитые комментарии. А что за всем этим стоит? Лень и страх.
Почему мы ругаем «Предстояние» Никиты Михалкова? Скажете – у каждого своя причина? Иллюзии! Это цепная реакция. Волна, пущенная в поле.
На самом деле, фильм начал раздражать задолго до премьеры. Пренебрежением к срокам, пафосными сводками со съемочной площадки, почти государственным масштабом работы. Но главное – раздражал и продолжает раздражать режиссер. Амбициями, размахом, страстью к главным ролям. И умением добывать средства.
Назывались цифры, возникали сомнения, копились угрозы.
Предубеждение – мощный фактор. Решающий.
Как нам такое может понравиться? Как такой благополучный и стабильный способен сделать что-нибудь свежее, вызвать болевой шок? Способен. Фильм «Утомленные солнцем-2. Предстояние» – эмоциональный, многослойный, продуманный и отрегулированный киномеханизм, который работает, только если зритель его в состоянии завести. Не случается, когда в зале пустота. Или глухота. Или невежество.
Не оправдавший ожиданий прокат подлил масла в огонь.
Злорадство лишает возможности рассуждать здраво, судить объективно.
Упреков и обвинений очень много, они кочуют из рецензии в рецензию. Одни вызывают недоумение, другие досаду, третьи – желание вступить в полемику. И не страшно быть в меньшинстве. Приятно быть в абсолютном меньшинстве.
Любителям ясных сюжетов. Тем, кого пугают скачки во времени и исчезающие герои.
Эпизоды в «Предстоянии» расставлены так, как этого требуют законы жанра («постмодернизм» затасканное слово, но подходящее).
Если вам дали кубики с номерами, от одного до десяти, неужели трудно выстроить их в правильном порядке? Сложить картину в голове? А режиссеру нужна та инверсия. Для сильного удара. Для глубокого погружения. Разве Селинджер не использовал тот же прием, когда компоновал свою знаменитую «сагу о Глассах»?
По поводу интонаций
Вас возмущает нелепое сочетание трагедии и фарса? Но все закономерно. Все объяснимо. Все продумано. Михалков провоцирует – вы глотаете наживку.
Почему бы не вспомнить, с чего начинается фильм? Первая сцена – сон Котова. Здесь задается тон и расставляются капканы. А Сталин мордой в торт – чаплинский привет аудитории. Но гротеск – не цель, а средство. Вынесенный в эпиграф, тот банкет потом будет отдаваться эхом и в других эпизодах.
О правде полной и относительной
Пять сценаристов месяцами сидели в архивах, отбирали материалы, сопоставляли факты. То, что попало на экран, не возникло из воздуха. Просто мы не всегда готовы воспринимать информацию. Мы живем в плену стереотипов о войне, которые десятилетиями собирались и выстраивались в цитадель. Целомудренную и прочную. Нам трудно принять другую правду. Военное прошлое – не только героизм и отвага. Были и страх, и ужас, и пошлость, и глупость. Зачем полировать прошлое и загонять его в ламинат?
Михалков обошелся с документальными находками по-режиссерски. Подобрал им художественные образы. И не пытайтесь сверять даты и события, как цифры в облигациях. Это – фильм.
Вернемся к лени и страху
«Предстояние» – неприятное зрелище. Лучше опустить глаза. Выйти из зрительного зала. Кому нравится смотреть на то, как люди впадают в панику, как давят и топчут друг друга, пытаясь спастись, как уничтожают себе подобных, только потому, что те встали на пути? И это делают не фашисты – наши!
Да, конечно, мы знали, что страна не была готова к войне. Но чтобы все так нелепо происходило… Сколько напрасных смертей, сколько бессмысленных жертв! Так все глупо и обидно. Стоит ли в таком тоне о прошлом?
Но можно изучить исторические документы. Почитать. Убедиться. Не хочется?
О корнях
Чтобы понять картину «Предстояние», надо любить и хорошо знать первую часть, фильм «Утомленные солнцем». Продолжение пронизано воспоминаниями Котова о мимолетной, прошлой жизни. Но та реальность возникает на экране не только трогательными флэшбеками. «Предстояние» прошито образами и чувствами из той истории. Одни легко считываются, до других додумываешься уже после финальных титров. Эти силки из прошлого расставлены повсюду. Не обнаружишь – не поднимешься на следующий уровень.
О силе слова
Михалков сумел в этом фильме сделать то, что не часто удается даже большим режиссерам. Он подобрал кинематографический образ самому сложному слову – молитве.
Образ поразительно простой и невероятно сильный. Курсант шепотом, отчаянно и непрерывно повторяет свой адрес в Минске. В руке, как четки, сжимает ключи, с которыми не смог расстаться. Он верит, что дом его цел и сам он обязательно выживет. Вот это вера! Его голос сливается с голосами молящихся…
Разочаровавшимся
Наверное, нет смысла разубеждать уверенных в том, что это плохой фильм. Они увидели то, что смогли. Винить их не в чем, можно только жалеть. Считывающие пошлость, ругающие игру актеров, слышащие сумбур вместо крика… Только не пытайтесь взять цитадель.
Особенности национального утомления
Полтора десятилетия назад Никита Михалков снял один из своих лучших фильмов. Назывался он «Утомленные солнцем». Написано об этом фильме много, и нового о нем сказать, пожалуй, ничего нельзя. Напомним сюжет: на даче комдива Котова появляется его бывший воспитанник, который некогда был влюблен в девушку, ставшую впоследствии женой Котова. Митя из романтичного юноши превратился в загадочного представителя «органов», и к Котову он приехал явно неспроста. В конце фильма он арестовал Котова и увез в неизвестном направлении.
Фильм интриговал не только актуальным для начала девяностых антисталинским пафосом. В тот момент историй об изнанке советского строя было более чем достаточно, и одного разоблачительного мотива было бы мало. Не за это фильм участвовал в Каннском МКФ, хотя на «Оскар» был выдвинут (и получил его) больше по политическим причинам. В «Утомленных солнцем» была та чеховская атмосфера, которая совмещает некую мещанскую расслабленность, изнеженность, хрупкость с напряжением мыслительной работы у ключевых персонажей, высочайшим эмоциональным накалом, который Михалкову удалось выдержать в течение всей картины. В этом фильме было много того, что Хичкок называл «саспенсом», т.е. постоянным подозрением, что в любой момент может произойти нечто ужасное, какая-то трагедия. Этот вкус к Чехову, который двигал режиссером на протяжении нескольких лет его творческой жизни, победил и заставил работать на себя обычную для Михалкова чрезмерную сентиментальность. В «Утомленных солнцем» есть свое, пусть иногда и неуклюжее, изящество. Есть талантливые актеры, которые психотипически замечательно соответствуют своим ролям. Барство Михалкова, естественность его дочери Нади, экзальтированность Меньшикова, инородная наигранность Дапкунайте — они замкнулись в некоторую законченную систему. Между ними возникало то электричество, которое было опаснее ворвавшейся в быт героев шаровой молнии. «Утомленные солнцем» были прекрасным, законченным произведением кинематографического искусства, одним из главных фильмов девяностых.
Этой весной вышел в российский прокат фильм «Утомленные солнцем-2. Предстояние». Если бы этот фильм снял не Никита Михалков, никто бы на него не обратил внимания, и его забыли бы так же быстро, как другой фарсовый фильм подобного уровня — например, «Гитлер, капут!» или «1612» Владимира Хотиненко. Комиксовых фильмов низкого качества в мире очень много, тратить на них свое время не имеет смысла. Но на афише фильма стоит бренд «Никита Михалков», он стал основой для раскрутки и проката фильма. Этот бренд не сработал. Шквал разгромных рецензий в России дополнился прохладным приемом за рубежом, и на Каннском МКФ фильм не получил ни одной награды. Если неловкость с «12» в Венеции была искуплена придуманным специально для Михалкова призом (сам фильм никто наградить не отважился), то в Канне жюри оказалось более строгим.
Но что же представляет собой фильм «Утомленные солнцем-2»? Он снят в жанре «комикс на тему войны». Состоит фильм из ряда броских эпизодов, связь между которыми условна, равно как и правдоподобие происходящего на экране. В течение многих лет работы над фильмом Михалков обещал показать Великую Отечественную войну как она была на самом деле, без прикрас. На фильм потрачены рекордные средства. В нем занято много знаменитых актеров — лишь Дапкунайте Михалков отказался снимать, потому что она запятнала себя работой в развлекательных проектах. Можно, правда, найти подобные эпизоды и в биографиях других актеров, но Михалков руководствуется собственными критериями нравственности. На это он право имеет. Но неприятно то, что заявленный фильм мы не получили, и можно назвать довольно много фильмов, где и правды больше, и эстетики. В комиксе «по мотивам Великой Отечественной» немецкие пилоты на малой высоте испражняются на судно Красного Креста; священник долго плавает с девушкой, держась за мину, а потом крестит ее; из протезов комдива Котова эффектно выскакивает лезвие; пионерлагерь состоит из детей «врагов народа»; цыгане танцуют под пулями до тех пор, пока в живых не остается ни одного; и т.д. Мешанина анекдотов, в которых участвуют герои первой части «Утомленных солнцем», не позволяет отнестись к этому фильму серьезно, но для фарса или пародии в нем слишком много пафоса. Герои фильма статичны и выпуклы — в лучших традициях комиксов; они легко узнаются в каждой сцене и ведут себя топорно и неестественно. А вообще, главных героев два — комдив Котов, супермен, который идет сквозь войну, как танк; и его дочь Надя, «пионерка», явно перевалившая за комсомольский возраст, которая играет ничего не понимающую дурочку. У нее на глазах убивают людей — она удивляется этой несправедливости долго и картинно, раненый солдат просит ее показать ему перед смертью грудь — она с умилением расстегивает гимнастерку. В этой сцене есть что-то особенно безнравственное. Ясно, что никакая Надя Михалкова не актриса, играть она не умеет, и все ее обаяние в первой части было в том, что она оставалась самой собой. Здесь же отец прилюдно «раздевает» на экране свою дочь на глазах у миллионов зрителей. В этой сцене, кроме присущей Михалкову сентиментальности, много пошлости, отчего после появления финальных титров остается лишь чувство брезгливости, желание как-то смыть с себя грязь — не войны, а фильма.
«Утомленные солнцем-2» — суровая правда не о войне, а о Михалкове. Не страшное предстояние в труднейшие для страны годы, а томительное предсидение утомленных фильмом зрителей. На сеансе, где в гротесковых, неповоротливых образах обыгрываются воспоминания о войне, ее легенды и мифы. Несколько часов Виктор Астафьев давал интервью, которое должно было помочь Михалкову в работе над сценарием. Из этого интервью получился фильм «Веселый солдат», а Михалков из этой правды взял только описание того, как на гусеницы танка наматываются шинели и даже тела солдат. Строгой истины о войне, о которой просит в этом разговоре Астафьев, ему не нужно. Зато натурализма в «Утомленных солнцем» хоть отбавляй. Руки и ноги отлетают в количествах, присущих комиксу, и рождают ему же присущий эффект веселости — понарошку все, ненастоящее. Так и образ Михалкова — ненастоящий, несерьезный. Показушный аристократизм, мужицкие словечки, суперменство, бьющая через край витальность — и мало вкуса. В этом квинтэссенция фильма и автора, которые слились здесь воедино. В качестве последнего аргумента можно привести реакцию живых свидетелей Великой Отечественной войны. Ветеранам на премьере в Кремле было неловко, зрители побежали из зала, как только включился свет.
Война — это не повод для национального высокобюджетного комикса и саморекламы. Михалкову требуется ребрендинг. Фильм благополучно забудется, а ему — еще жить.
