Внешность Федора Добронравова располагает к открытому разговору. Актер иногда сетует на эту сторону своей известности. Бывает и серая полоса, и не до улыбок, а люди признают в нем «своего парня» Ивана Будько из «Сватов» или одного из многих простоватых персонажей «6 кадров». А нам актер рассказывает о самом главном в жизни: своей семье, сыновьях, своем браке после 32 лет совместной жизни.
– В вашей семье не было артистов. Трудно быть первопроходцем? Ведь путь к известности был у вас довольно длинным и не самым простым. Непоступления в институт, потом учеба и работа в Воронеже, потом «Сатирикон» К. Райкина и… тогда известность?
– Я себя не ощущал первопроходцем. И хотя я тогда уже с семьей был – Витюшка родился, когда нам было по 21 году, – трудности, неурядицы и безденежье легче переносились по молодости. К тому же у меня почему-то была вера в то, что все будет хорошо, я и жену заражал этой верой. Говорил: «Потерпи еще немного». И она терпела.
– То есть семья все-таки была помощью?
– Конечно. Семья – это помощь, это поддержка, но это и цель, для чего все делается. Для кого, как не для них? Семья побуждала к тому, чтобы я каждый день вставал в 4:30 и на первой электричке ехал на Крымский мост в Третьяковскую галерею, мыл там пол, потому что мне к 9:30 надо было на репетицию в театр. Я не потому говорю, что хвастаюсь, а потому что ради себя я бы не пошел на это. Я бы перетерся, перестрадал. Но поскольку надо было семью кормить, приходилось крутиться. В 90-е всякое же было, и мне даже предлагали идти телохранителем за очень приличные деньги. А что там надо было делать, защищать или убивать, – кто знает. Я выбрал самое безобидное для меня. Хотя тяжело было и хронически хотелось спать, но и хорошее было: там я посмотрел очень много работ редких художников, которые в закрытых хранилищах стоят. И за эти полгода, что я работал, многое увидел.
– А не было мысли уйти из профессии?
– Нет. Я каждый день выходил на сцену, я не был обижен вниманием зрителей. Я ничего и не умею, кроме этого, разве что работать руками. В бизнесе немножко другая политика, ты всегда не доверяешь, всегда все контролируешь, я так не умею.
– А правда, что это жена настояла на том, чтобы вы пошли на прослушивание к Райкину?
– Правда. Наш руководитель в Воронеже был болен. Замены ему объективно не было. И она понимала, что жизни там не будет.
– Интуиция?
– Интуиция. После этого началась Москва, совсем другая жизнь. Но можно сказать точно, если бы не было Иришки, не было бы и меня. Это не красивые слова. Я родился на этой земле, чтобы выполнять волю кого-то еще. И мне это нравится. Мне нравится, когда есть начальники, старшие офицеры. Мне нравится выполнять то, что сказано, и когда меня хвалят за это. Я ведомый, потому на Иришкины плечи легло всё. Я занимался только театром и приносил зарплату. Нет, конечно, я немного преувеличиваю, наверное, я по дому что-то тоже делал, но это не сопоставить. Она работала уборщицей, бог знает кем, пошла работать вязальщицей в дом быта. Потом наши родственники узнали, что мы в Москве, и началась вереница людей, которые бывали у нас дома. Я помню человека, с которым был знаком ровно неделю, когда мне было лет 17. Мы с ним сделали три прыжка с парашютом. И вот однажды моя Иришка приходит с работы. Сидят мои дети, гора челночных сумок, и человек скотчем заворачивает эти тюки. Она – к парням: «Это кто?» Они: «Мы не знаем». Она его накормила. После этого – ко мне: «Кто это?» Я тихо объясняю: «Понимаешь: парашюты, все такое...» Она молча мне кивает и – гостю: «Садитесь к столу, пожалуйста». Она из топора могла сварить что угодно. Он жил у нас неделю… Ради меня она невероятные вещи делала. Хотя плакала, уставала. Я просил, я говорил: «Подожди еще год, два, мне кажется, что там что-то изменится». Но проходило два года, и ничего не менялось. А она растила детей, терпела. И могу сказать точно, не было бы Иришки, не было бы ничего.
– 32 года вместе – это большой срок, с годами чувства меняются?
– Один священник говорил, чем отличается влюбленность от любви. Влюбленность – это когда тебе всё нравится в человеке: как он говорит, как дышит, как двигается. Так вот это то чувство, которое Господь тебе открывает на время, чтобы ты знал, какой будет твоя любовь с годами. И могу сказать, что вот это чувство и есть у нас сейчас, а возраст, изменения внешние – они ни на что не влияют. Хотя у нас всякое было. Ссоры, бесконечные съемные квартиры, где-то даже картошку пожарить нельзя было. В какой-то момент было даже желание рубануть все, но вспомнил, как мы с женой перед алтарем стояли. И такой красивый обряд был, такой торжественный. И тогда я раздумал. Нет, думаю, не буду рубить. Потому что, когда люди любят друг друга, какой бы конфликт ни был, он преодолим. Настоящие чувства неистребимы. Если ты действительно человека любишь, ты и прощать умеешь, и терпеть умеешь.
– Ваши дети тоже актеры. Вы хотели этого или все-таки думали о другой судьбе для них?
– Нет, я каждого отговаривал. Они гораздо умнее и начитаннее, чем я. Я им говорил, что они могут пойти в другую профессию. Но оба в разное время отвечали мне примерно одно и то же: «А мы, кроме этого, ничего не умеем и не знаем». Конечно, ведь они выросли за кулисами…
– А ваш отец не был против вашей профессии?
– Родители поначалу были довольны, что я хожу в цирковую студию, потом – в танцевальную, театральную. Но мой отец… Жизнь у него была сложная, и его помытарило от Курильских островов до Таганрога, он много проходил: и сидел, и золото мыл, и китов стрелял, и крабов ловил, и бог знает что еще ни делал. И где-то, наверное, пересекался с цирковыми артистами, поэтому возражал только против цирка. Против театра не возражал. И я ему в конечном итоге благодарен.
– Вы что-то переняли от отца?
– Не знаю. 12 лет его не было в моей жизни и в жизни моей сестры, а потом он так рано ушел. Мне было только 23 года, когда его не стало. Не знаю, чем я похож на него, он много меня учил, многие его советы мне помогали, многое основывалось на детском страхе…
Папа очень сильно пил, мы с мамой дома не жили. Потом он пить перестал, у нас появились и квартира, и машина, и гараж. И вот с 7–8 лет у меня был полноценный отец, к которому я приходил и получал довольно квалифицированный ответ. У меня был случай, когда, уже живя в Воронеже, я подошел к отцу, говорю: «Пап, у тебя нет никого, кто бы в Воронеже сдавал квартиру?» – «В Воронеже нет. В Москве – хоть завтра, могу позвонить, у меня друзья в министерстве, помогут». Я был дураком: отказался. Вот каких масштабов был человек.
– А в ваших детях что вы воспитывали прежде всего?
– Я не задумывался о значении воспитания. С Витей я был гораздо жестче, чем с Ваней. Наверное, если бы были еще дети, я был бы с ними еще мягче. Это я по своей внучке сужу. Но знаете, мой отец прожил с мамой всю жизнь. Мы с женой вместе 32 года, и я надеюсь, что и мои дети так же проживут…
– А конфликты с детьми как разрешались?
– Я уже говорил, что с Виктором, со старшим, были абсолютно другие чувства. Более пацанячие, что ли. Он для меня не был ребенком. Когда мы жили в общежитии, я ему неоднократно говорил, что когда-нибудь его выпорю. И один раз он пошел, взял ремень: «Бей!» Что во мне тогда проснулось? Казачье что-то? Меня, наверное, нельзя до таких вещей доводить. Я ответил: «Хорошо, снимай штаны». Я его никогда до этого пальцем не тронул. И вот я хлестнул, один раз, но так, что у него пошла кровь. Спрашиваю: «Еще?» Он говорит: «Нет». Больше у меня никаких проблем не было. С Ванькой было тоже, но чуть попозже. Он нашкодил: то ли у кого-то что-то украл, то ли забрал. Я положил его руки. Сказал: «Не дай бог тебе их убрать… Ты знаешь, я тебя люблю, но больше никогда ты не должен брать чужого». Я стукнул один раз… Я не знаю, правильно ли это, я не Макаренко. А так конфликтов с детворой у нас не было.
– Что изменилось с появлением внучки?
– Это какие-то другие чувства, их нельзя сравнить ни с чем, другой регистр. Как на аккордеоне, включаешь другой регистр, и вроде те же клавиши, а звучит по-другому. И с Варькой так же. Я пытаюсь, очень пытаюсь быть строгим, но редко получается. Глядя на внучку, могу с уверенностью сказать: когда Господь дает увидеть правнуков, это – благодать, это, наверное, человек правильно жил! …А если еще и праправнуков!..
– Желаю вам их увидеть!
– Спасибо!
