Журнал «Виноград» представляет очередную часть проекта «Неизвестная Россия». На этот раз мы отправили нашего фотокорреспондента в Певек...
История покорения Севера кажется простой и краткой. Десяток имен, несколько дат. Силу этой простоты понимаешь уже на месте, когда вокруг голые черные камни, приземистые сопки, едва прикрывающие непостижимые для материкового человека просторы. Куда бы ты ни посмотрел, перед глазами будет одна и та же пустота, где природа живет отдельной от человека жизнью. Без слов и сразу понимаешь, что попал в другой мир, на другую планету. Какое бы дело ни придумал, какую бы компанию ни выбрал, единственный собеседник, с которым ты сложишь нечто общее здесь, – это твоя душа. А душа у каждого лучше, чем он сам.
Народ ехал в северные стратосферы за мечтой. Северная утопия позволяла стать другими, люди бежали на Севера от материковской монотонности, предсказуемости, очередей и порядка. Бежали туда, где нет надзора, осуждения, где можно просто воспринимать вещи такими, как они есть. Тундровый быт изводил суету в мыслях. Работа для многих стала религией, а верили в то, что их северная версия жизни и есть единственно правильная жизнь на земле.
Впереди шли геологи, они вдохнули жизнь в советскую идею покорения природы, сделали Певек городом и своей столицей. За ними инженеры с шахтерами взламывали тундру, строили дома и дороги, но героями все равно оставались геологи. Я бы даже усмотрел в их геологическом деле особый протест, легальную альтернативу, которой они воплотили одну из версий русского коммунизма.
Оказавшись в тундре, новичок сразу улавливал особое состояние духа, когда покорители природы в суровой и бессмысленной борьбе переплавляли собственную личность, обнажали душу. Потому что только в таком оголенном состоянии и возможно здесь выжить. Спустя годы, если человек не ломался, появлялось нечто вроде афганского синдрома. На пике достигнутого дороги домой уже не существовало. Тундра становилась домом, а многие из тех, кто все-таки уезжал на Материк, спивались или умирали от болезни.
