Ольга Герасимовна Козлова, кристаллограф, доцент, более 40 лет проработавшая преподавателем на кафедре кристаллографии и кристаллохимии МГУ им. М.В.Ломоносова
– Ольга Герасимовна, годы вашего детства пришлись на страшное время войны, причем вы – девочкой – оказались чуть ли не в самом ее пекле: ваше село находилось непосредственно под Сталинградом, связанным с самой кровавой страницей в истории Великой Отечественной войны…
– Несмотря на тяжелые годы, которые выпали на время моего детства и юношества, я считаю, что судьба всегда благоволила ко мне. Я родилась в 1927 году в семье зажиточных крестьян. Наверное, для нас все закончилось бы очень страшно, если бы мои родители не сдали все свое накопленное, нажитое долгим трудом имущество государству – причем совершенно добровольно, со смиренным чувством правильности и необходимости такого поступка. А зажиточность проистекала исключительно от большого трудолюбия. Семья была огромная: я была последним – десятым ребенком (правда, трое детей умерли в раннем детстве). В 1930 году мы переехали из Воронежской области в Сталинградскую. Повторяю, что только трудолюбие обеспечивало нам какоето сносное существование. И эти годы, несмотря на все невзгоды и лишения, остались в моей памяти как исключительно благотворные: в нас воспитывали только благие чувства и такие понятия, как «патриотизм», «нравственность», «чувство долга и ответственности», «любовь к труду» были для нас не пустым звуком.
Итак, мы оказались под Сталинградом, в прифронтовой полосе, и вкусили всю горечь этого несчастья: в 1942 году погиб мой отец – в окопах, в нескольких метрах от того места, где пряталась от бомбежки вся наша семья. Четверо моих братьев воевали. И мы – девочки (в том числе – и старшая сестра с ребенком, которые были эвакуированы к нам из Москвы) – остались с мамой перед лицом страшной реальности. 1942–1943 учебный год – год Сталинградской битвы – был мною пропущен: школу разбомбили немцы еще летом 1942-го, ведь именно здесь – на станции Себряково, где мы жили, – пролегал основной железнодорожный путь, по которому с севера на фронт подвозились боеприпасы. Таким образом, наше село стало основной мишенью вражеских бомбежек.
Поскольку учебы не было, оставалось только трудиться. Я и мои сверстники – 14–15-летние мальчики и девочки – как могли, участвовали в поддержании хозяйства. Нам приходилось перелопачивать зерно, которое находилось в нескольких амбарах при станции. Помню, как от одного из разрушенных амбаров исходил запах тлеющего зерна, а мы сидели в другом и спасали драгоценные остатки запасов от той же участи. При нашей станции был элеватор, я трудилась и там – проверяла подвозившееся из соседних деревень зерно. Все эти работы проходили в сопровождении постоянного страха очередных налетов и бомбежек.
Интересно, что при всех этих страхах жизнь – с юношескими радостями и забавами – не проходила мимо. Были и взаимные, еще детские, симпатии между мальчиками и девочками, были обычные девичьи тайны и первые свидания. Война войной, а жизнь продолжалась.
