Не так давно режиссер Эльдар Рязанов снял фильм о великом датском сказочнике, который назвал «Андерсен. Жизнь без любви». Но почему-то фильм не снискал обычной для рязановских картин популярности. Может быть потому, что посыл «без любви» изначально неверен? Можно ли отсутствие бурных романов, жены, детей приравнивать к отсутствию любви?
Наверное, нет человека, который не был бы знаком со сказками Ханса Кристиана Андерсена. Истории о Дюймовочке, Оловянном солдатике, Снежной королеве по своей известности вполне могут конкурировать с библейскими историями. И все-таки, если вы не читали Андерсена с советских времен, у вас впереди немало открытий.
После 1917 г. переиздания Андерсена подвергались цензуре, точно какие-нибудь политические антиутопии. В первую очередь сказки очищались от многочисленных упоминаний о Боге, душе, молитве. Только те, у кого сохранились дореволюционные книжки Андерсена, могли в них прочесть: «Розы цветут, красота, красота, Скоро узрим мы младенца Христа» – так, оказывается, напевали Кай и Герда, любуясь розами в своем садике под крышей. Нередко «добросовестная» работа цензора настолько затуманивала авторский замысел сказки, что вместо нравственного урока он становился похожим просто на пустые фантазии. Мало кто помнит, чем кончается сказка «Оле-Лукойе». А все потому, что в советском варианте сказки брат Оле-Лукойе, волшебник на коне, не назван своим именем – Смерть. В полном варианте сказки смерть показана как нечто естественное, нестрашное и даже приятное для тех, кто вел себя хорошо. Вот почему и герой сказки мальчик Яльмар говорит: «Я смерти не боюсь». Но надо ли обо всем этом рассказывать детям? И может быть, советские цензоры не так уж и заблуждались, когда старались отбирать для советских сборников только те сказки, где был хороший конец и речь не шла о предметах духовных?.. На самом деле у Андерсена почти половина сказок оканчиваются довольно печально: Балерина с Оловянным солдатиком вместе сгорают в огне, Русалочка прощается с жизнью, дабы обрести бессмертную душу. Чтобы понять эти и многие другие сказки, которые сейчас уже выходят большими тиражами, понадобится не только заглянуть в Священное Писание, но, может быть, и в душу самого сказочника.
Жизнь как чудо
Среди множества придуманных самим Андерсеном историй, пожалуй, наиболее автобиографичным кажется сюжет о гадком утенке. Его можно было бы даже назвать наиболее точной метафорой его собственной судьбы. Те условия, в которых родился датский писатель, его окружение, образование, таланты – ничто не предвещало ему мировой славы. Никто из его семьи, даже он сам, и представить не мог, что в будущем день его рождения, 2 апреля, будет объявлен Международным днем детской книги, а золотую медаль его имени будут вручать лучшим детским писателям планеты.
Андерсен родился в 1805 г. в провинциальном датском городке Оденсе, все достопримечательности которого составляли церковь, гимназия и театр. Отец Андерсена был башмачником, и большую часть комнатушки, где он ютился с женой и сыном, занимали его верстаки и инструменты. Кровать в их комнате, как вспоминает Андерсен, была переделана из деревянного помоста, на котором раньше стояли гробы, о чем напоминали сохранившиеся на раме остатки черного крепа. Отец Ханса женился довольно молодым (ему было 22 года, при этом супруга была старше его лет на восемь) и, по всей вероятности, не был готов к тому, чтобы исправно вести свое дело, поэтому его семье приходилось переживать разные времена. Был и период, когда мать с сыном вынуждены были чуть ли не просить подаяние. И все же именно отцу Ханс обязан одним важным обстоятельством, которое существенно повлияло на всю его дальнейшую жизнь: знакомству с театром. После первого своего визита в городской театр с отцом Андерсен был настолько потрясен увиденным, что решил во что бы то ни стало связать свою жизнь со сценой. Отец читал маленькому сыну басни Лафонтена, сказки из «Тысяча и одной ночи», он смастерил Хансу деревянный кукольный театр, и мальчик с восторгом принялся придумывать и разыгрывать свои комедии. Он сочинял свои варианты пьес даже на основе перечня действующих лиц на подобранной на улице афише. Он пел и декламировал один за своих персонажей и был абсолютно уверен в том, что просто создан для театра.
Литературному развитию Андерсена по-своему способствовала бабушка со стороны матери. Бабушка ухаживала за садом и домом привратника в городской богадельне и часто брала с собой на работу внука. Там от престарелых женщин Ханс слышал разные народные предания и легенды. Не раз случалось ему слышать и разговоры душевнобольных людей, заставлявшие трепетать от страха детскую душу. Впоследствии многое из услышанного в богадельне пригодится Андерсену для создания собственных сюжетов. Возможно, там он впервые услышал и о Снежной королеве, или, как она чаще именуется в датском фольклоре, о Ледяной деве, поцелуй которой делает человека ее рабом. Образ Ледяной девы навсегда запечатлелся в памяти Андерсена и в связи с неожиданной смертью отца. Отец умер, когда Хансу было всего 11 лет. А незадолго до этого он показывал сыну на замерзшее окно, где можно было различить Деву с протянутыми руками. «Она хочет забрать меня», – сказал тогда в шутку отец, а потом в предсмертном бреду он почему-то часто повторял, что Ледяная дева пришла за ним.
После смерти отца мать все надежды связывала только с судьбой сына. Она видела в нем будущего портного, но прежде чем отдавать его в ученики мастеру, она решила отправить Ханса в школу для бедных, чтобы он научился грамоте и счету. Увы, образцового ученика из Андерсена не вышло: к наукам он отнесся без особого интереса. И, как признается он сам в автобиографии, «едва ли умел правильно написать хоть одно слово. Уроков… дома никогда не готовил, а выучивал их кое-как по дороге в школу». Зато в это время продолжают развиваться его творческие способности: он начинает писать стихи. «Ежегодно в день рождения учителя я подносил ему венок и собственное стихотворение. Обыкновенно он принимал эти подношения с улыбкой, но случалось мне получать за них и выговоры». Но главное – он продолжал с легкостью сочинять: «Я также очень любил рассказывать другим мальчикам удивительные истории, в которых главным лицом являлся, конечно, я сам. Меня часто поднимали за это на смех. Уличные мальчишки, которые слышали от своих родителей о моих ”выходах“ в свет (Андерсен выступал на вечеринках в домах первых лиц города, где декламировал стихи и пел, и был по-своему известен. – О. С.), однажды погнались за мною по улице целой толпой с криками: “Вон бежит сочинитель комедий!” Добравшись до дому, я забился в угол, плакал и молился Богу».
В своих письмах, дневниках Андерсен очень часто и естественно упоминает имя Божье. При этом нельзя сказать, чтобы его семья отличалась особенной набожностью, а Ханс воспитывался в строгих религиозных канонах. В воспоминаниях о своем детстве Андерсен говорит о посещении церкви или о беседе со священником только один раз, когда речь заходит о конфирмации. Но тем не менее его представление о Боге удивительно светлое, живое, во многих строках его писем слышна благодарность Творцу. Возможно, христианином Андерсена сделала сама жизнь, ведь известно, что в трудных обстоятельствах у человека обостряется религиозное чувство, а путь, который проделал Андерсен от самых низов общества до его культурных вершин, был не из простых.
Чистое сердце
Андерсену с детства было присуще какое-то особое умение не замечать вокруг ничего грязного, порочного. К примеру, он долго не понимал, что сестра матери, уехавшая в Копенгаген, живет там в публичном доме. А когда он понял это, то стал избегать встречи с тетей. Он не выносил сквернословия. Из-за этого провалилась очередная попытка матери отдать Ханса в подмастерья: Андерсен на другой день сбежал из мастерской, будучи не в силах выслушивать скабрезности учеников. Наделенный каким-то природным целомудрием, он многим казался инфантильным. Но эта внешняя «инфантильность» помогала беречь ему силы для главного и добиваться своего. «Боже, дай мне силы! – пишет Андерсен в одном из писем. – Я чувствую, как велика и священна миссия поэта, которому дана возможность говорить тысячам! Только бы я всегда действовал как должно, создавал бы одно хорошее, достойное! Господи! Не дай мне никогда написать слово, в котором я не мог бы дать Тебе отчета!» И такие мольбы наверняка не были безответны. Андерсен был уверен в своем особом предназначении. Иначе трудно себе представить, как такой чувствительный юноша решился пойти против воли своей матери. Не смог поставить его на место даже будущий датский король.
Так случилось, что Андерсен был приглашен выступать на один званый вечер в Оденсе, где в качестве почетных гостей находился и принц Фриц. Ханс разыграл перед ним пару сцен из Хольберга и спел несколько импровизированных песен, а когда принц спросил, есть ли у него тяга к театру, Андерсен со своей обычной откровенностью ответил утвердительно. В ответ принц напомнил «зарвавшемуся таланту», что он родом из бедной семьи и потому ему стоит выучиться хорошему ремеслу, например токарному, и что он готов ему в этом посодействовать.
Но Андерсен пропустил эти слова мимо ушей. Любопытно, что спустя много лет принц Фриц и Андерсен встретились вновь. На этот раз принц, ставший королем Дании, принимал у себя во дворце знаменитого сказочника в качестве почетного гостя.
Когда Андерсену исполнилось тринадцать лет, он отправился на поиски счастья в Копенгаген с 13 риксдалерами в кармане и рекомендательным письмом к танцовщице мадам Шалль от местного издателя. Казалось бы, что может ждать мальчишку без денег, без поддержки в чужом большом городе – в лучшем случае он должен быстро вернуться назад. Но в Копенгагене с Андерсеном происходит чудо. Ему не только удается встретиться со многими влиятельными лицами в столице, но он смог получить их покровительство, в том числе и покровительство Йонаса Коллина, директора Королевского театра, с семейством которого Андерсен будет поддерживать близкие отношения всю жизнь.
Во многом своим счастьем Андерсен обязан экстраординарной внешности: на него нельзя было не обратить внимания. Вот как описывает его поэт Й.М. Тиле в своих воспоминаниях: «Я увидел долговязого юношу очень странной наружности, который стоял у двери с глубоким театральным поклоном до полу. Шляпу он сбросил еще у дверей, а когда длинная фигура в поношенном сером сюртуке, из слишком коротких рукавов которого торчали худые руки, выпрямилась, я увидел маленькие раскосые глазки, которым потребовалась бы пластическая операция, чтобы видеть из-за длинного, выдающегося вперед носа. На шее у него был пестрый ситцевый платок, так крепко завязанный узлом, что длинная шея как бы стремилась выскочить из него; короче говоря, это было удивительное существо, тем более поразительное, что, сделав несколько шагов вперед и еще раз поклонившись, оно начало свою патетическую речь так: ”Могу ли я иметь честь выразить мою любовь к сцене в стихах, которые я сам сочинил?“». Было очевидно, что этот юноша не годится в актеры, но в то же время стихи его, хотя и были не очень грамотно составлены, но позволяли говорить о незаурядном таланте автора. Заметив этот талант, копенгагенские покровители Андерсена отправляют его учиться в латинскую гимназию в Слагельсе.
Как ни тяжело было Андерсену снова садиться за парту, на этот раз он принимается за учебу с усердием и заканчивает гимназию с отличием. Параллельно с учебой он продолжает писать. И наконец – снова чудо: выходят его первые стихотворения и пьесы, а за публикацией следует одобрение критиков. Андерсен получает первые гонорары и вскоре становится довольно известным в Копенгагене писателем, так что даже претендует на получение королевской стипендии. Получив же, наконец, хоть какой-то источник стабильного заработка, он использует средства как настоящий художник: отправляется в путешествие по Европе, где знакомится со многими выдающимися современниками: Генрихом Гейне, Виктором Гюго, Оноре де Бальзаком, Александром Дюма, Чарлзом Диккенсом, со скульптором датчанином Торвальдсеном. Но, пожалуй, наиболее замечательным итогом этого путешествия становится то, что Андерсен после пьес, романов и водевилей вдруг начинает писать сказки.
Что за прелесть эти сказки!
Теперь едва ли кто ответит на вопрос, как возникла у Андерсена сама мысль сочинять сказки. Говорят, какой-то мальчишка подарил ему на улице оловянного солдатика, а уж придумывать истории обо всем, что попадается на глаза, Андерсен был мастер с детства. Недаром поэт Ингеман сказал ему шутя: «Вы обладаете драгоценной способностью находить жемчуг в любой сточной канаве». Но так или иначе, к своим тридцати годам Андерсен начинает пробовать себя в этом жанре.
Первые его сказки были литературными обработками народных преданий, которые он слышал в детстве: «Огниво», «Принцесса на горошине», «Сундук-самолет» и др. Первой же подлинно авторской сказкой становится «Русалочка» – недаром она впоследствии стала своеобразным символом Дании.
В сказках Андерсен не только дал выход своему природному дару рассказчика, но и получил возможность раскрыть себя как человек и как писатель. В сказках он описал многое из того, что видел и пережил в детстве. Может быть, поэтому его сказки и истории о бедных детях не очень радостны, а порой и жестоки. «Девочка со спичками», «Пропащая», «Девочка, наступившая на хлеб» – таковы были уроки жизни. Но, пожалуй, главной особенностью сказок Андерсена является его тонкое умение наполнить мир фантазии реалиями из жизни, делая это, как правило, с иронией и таким образом уравновешивая свою сентиментальность. Так, у него Жуки из зависти восклицают, глядя на Дюймовочку: «У нее ведь даже нет усиков!» Крыса, подобно полицейскому, требует у Солдатика паспорт. А Утка на птичьем дворе гордится, точно орденом, меткой на лапке, которая на самом деле означает, что птица предназначена на убой. Любопытно, что мы иной раз, не зная подлинных реалий, воспринимаем их как метафоры. Например, в «Огниве» у одной из собак, пишет Андерсен, глаза, как круглые башни. Между тем «Круглая башня» – это известная достопримечательность Копенгагена, воображение сказочника лишь призывает нас посмотреть на нее сверху. Умение придать Чашкам, Мышкам, Иголкам точные характеры людей – вот то особое видение мира, которое было открыто Андерсену. «У меня масса материала, иногда мне кажется, будто каждый забор, каждый маленький цветок говорит: ”Взгляни на меня, и тебе откроется история всей моей жизни!“ И стоит мне так сделать, как у меня готов рассказ о любом из них». Правда, есть один рассказ, точнее, тема, которая повторяется в его историях слишком часто: тема ограниченности человеческой натуры. Жаба считает, что нет ничего лучше болота, мышь не может себе представить, что есть что-то уютнее, чем нора. Андерсен на протяжении всей своей жизни сталкивался с тем, что каждый пытался мерить его своей меркой, а он не подходил ни под одну из них. Увы, гадкий утенок, даже превратившись в прекрасного лебедя, все равно не прижился ни в одной стае.
Без любви?
Не так давно режиссер Эльдар Рязанов снял фильм о великом датском сказочнике, который назвал «Андерсен. Жизнь без любви». Но почему-то фильм не снискал обычной для рязановских картин популярности. Может быть потому, что посыл «без любви» изначально неверен? В биографии Андерсена, действительно, практически не было личной жизни. У него так много сил уходило на то, чтобы получить возможность заниматься любимым делом, что ни о чем другом не приходилось и думать. Но можно ли отсутствие бурных романов, жены, детей приравнивать к отсутствию любви? Человек верующий – а таким, безусловно, был Андерсен – ответил бы на этот вопрос однозначно. Отсутствие плотской любви не есть отсутствие любви к Господу, к людям, к своему делу. И если смотреть на Андерсена с этой точки зрения, жизнь его мало кому покажется несчастливой. Об этом свидетельствует и его переписка с оперной певицей Йенни Линд (так называемой «последней страстью Андерсена»). Она так же не похожа на любовную переписку, как Дюймовочка – на леди Макбет Мценского уезда, но полна дружеских симпатий и еще каких-то сложных взаимных чувств, за которыми вовсе не обязательно должны следовать действия. У Андерсена, надо сказать, было много друзей-женщин, которые его утешали, выслушивали, восхищались им. Можно сказать, что до последних дней Андерсен был для них большим ребенком, несмотря на то, что у них были свои семьи и дети.
И все-таки одиночество настигает сказочника в конце жизни. «Волшебные истории больше не приходят ко мне. Я остался совершенно один», – пишет он в своем дневнике в 1873 г., за два года до смерти. Бесконечные переживания, связанные не только с творчеством, но и с проблемой признания, истощили его и без того неустойчивую психику. Андерсен, будучи известным сказочником в Европе, почему-то был уверен, что у себя на родине его по-прежнему считают «гадким утенком», поскольку, как известно, «нет пророка в своем отечестве». Он уходил, считая себя покинутым всеми, хотя на самом деле был всеми почитаем и любим. Но в этом и проявляется масштаб его творческой натуры, которую трудно вписать в привычные каноны. Несмотря на то что литературное наследие Андерсена огромно, его биографам вряд ли удастся когда-нибудь окончательно расставить все точки над «i». Слишком велик размах личности, слишком сильна амплитуда колебаний души, которую ощущаешь сразу, если вдруг попытаешься понять, что же на самом деле скрывается у Андерсена за историей какой-нибудь фарфоровой бонбоньерки.
