В 2016 году исполняется 100 лет со дня кончины писателя Генрика Сенкевича. В эпоху торжества имморализма и атеизма он полюбился читателям своей чистой и мужественной верой в Спасителя.
Дворянин в журналистике
Создатель польского исторического эпоса и нобелевский лауреат Генрик Сенкевич (1846–1916) отнюдь не был поляком. Его матушка происходила из дворянского рода белорусских литвинов. Предки отца были татарами, давным-давно осевшими в Литовском княжестве. Кстати, внешне Сенкевич очень похож на Ивана Бунина, в котором тоже было немало татарской крови. Род Сенкевичей, поселившийся на территории Польши еще в XIV веке, перешел из ислама в католичество только в середине XVIII века. Но уже спустя сто лет самый знаменитый представитель фамилии – Генрик Сенкевич – стал набожным католиком, а его романы прославили христианскую веру.
Дворянский род Сенкевичей был, что называется, захудалый. Последние поместья распродали, когда Генрик еще рос. Вся большая семья (у Генрика был старший брат и четыре сестры) переехала в Варшаву. Началась настоящая бедность. Чтобы поступить в Варшавский университет, Сенкевич подрабатывал гувернером. Но все-таки денег на оплату учебы не хватило, и университет пришлось бросить. Ради быстрого заработка Сенкевич стал журналистом. Редакторы быстро оценили талантливого сотрудника, и с 1873 года Сенкевич проводил практически все время в зарубежных командировках, поставляя в крупнейшие газеты Варшавы свои статьи, репортажи, юморески и рассказы.
Параллельно Сенкевич пытался писать и художественную прозу. Но здесь все складывалось не так гладко. Писать по-польски для литератора, являющегося гражданином Российской империи, само по себе являлось неким политическим вызовом. Польские издатели принимали к печати исключительно мрачные обличительные тексты реалистического направления на современные темы – то, что сегодня назвали бы «чернухой».
Такой реализм был явно не по мерке его таланту. Темпераменту Сенкевича было тесно в нудном обличении современной жизни, но убедить издателей напечатать исторический роман в Польше 1870-х было почти невозможно. В своей детской любви к романам Александра Дюма и Вальтера Скотта Сенкевич был одинок. «Не лучше ли, не здоровее ли, – убеждал он своих современников, – вместо того чтобы рисовать нынешнее состояние умов нынешних людей, их бедность, несогласие с самими собою, тщетные потуги и бессилие, показать обществу, что были времена еще худшие, более страшные и отчаянные, но, несмотря на это, наступило возрождение и спасение. Первое может окончательно расхолодить и привести в отчаяние, второе – прибавляет сил, питает надежду, будит желание жить».
Вопреки моде
Однако только в 1882 году, уже став главным редактором газеты «Слово», он смог осуществить свою заветную мечту. В «Слове» он начал печатать «Огнем и мечом», и восхищенные читатели впервые открыли напевный зачин его замечательной исторической трилогии: «1647 год был странный год. Чудесные явления на земле и на небе предвещали величайшие несчастья и необыкновенные события». Спустя сорок лет именно под эти фразы стилизует начало своей «Белой гвардии» Михаил Булгаков: «Велик был год и страшен год по рождестве Христовом 1918, от начала же революции второй».
На протяжении 1880-х Сенкевич один за другим выпускает романы «Огнем и мечом», «Потоп» и «Пан Володыевский». Сказать, что они пользуются успехом, – ничего не сказать. Тиражи газет, в которых они печатаются, взлетают до небывалых величин. Читатели пересказывают друг другу события романов, действие которых происходит в XVII веке, как последние новости.
Люди заказывают панихиды в церквах по особо полюбившимся героям. Смертельно больные отказываются умирать, не дождавшись окончания романа. В почтовых отделениях для бедняков, у которых нет денег на газету, устраивают специальные чтения вслух новых отрывков романа. Сенкевич немедленно и навсегда становится самым популярным писателем Польши.
Чем же трилогия «Огнем и мечом» так понравилась полякам? Ведь Сенкевич рассказывает о трагических событиях в истории страны. О борьбе с украинцами и казаками Хмельницкого, о войнах против шведов и турок. Эти бесславные кампании привели к тому, что Речь Посполитая потеряла Украину, отошедшую к России, а также они подготовили раздел Польши, который Сенкевичем и его современниками переживался как тяжелейшая травма.
Но, во-первых, Сенкевич пишет не столько исторические романы, сколько фэнтези, в котором добро, как в сказке, всегда побеждает зло. Его польские герои всегда предельно благородны, отважны и честны. Портреты этих отважных рыцарей – Михала Володыевского, Онуфрия Заглобы, Лонгина Подбипенты – Сенкевич рисует ярко, размашисто и с любовью. Их враги – Богдан Хмельницкий, Азия Тугай-беевич, Хуссейн Паша – выведены абсолютными чудовищами.
Во-вторых, занявшись любимой темой, Сенкевич открыл в себе дар великого «языко-творца». Плавный поэтический язык его трилогии завораживает даже в русском переводе. Все эти описания битв и балов, шумных городов и разбойничьих притонов читаются на одном дыхании, словно стихи. Спустя сотню лет Станислав Лем (преданнейший почитатель Сенкевича) с изумлением напишет: «Сенкевичу удалось сделать воистину неслыханную вещь, а именно: его язык все образованные поляки... невольно принимают за более аутен-тично соответствующий второй половине XVII века, чем язык реальных источников».
Но не только яркостью рассказа и языка пленил своих читателей Сенкевич. Он воплотил в своем эпосе чистую, искреннюю народную веру: она одушевляет его лучших героев и придает им силы в самых страшных ситуациях. Она милосердным ангелом летает над полем боя, благословляя несчастных, сражающихся друг против друга в братоубийственной войне. Отказ от нее обрекает героев на ад еще при жизни: так, главная измена, совершенная, по мысли автора, Богданом Хмельницким, – это не союз с крымским ханом, а предательство христианской веры. Битвы, которые ведут персонажи, – это духовные битвы.
Вот как сражается за родину любимый герой Сенкевича рыцарь Подбипента: «И пусть вслед за этим на земле начался ад – все небо раскрылось перед паном Лонгинусом, за спиною его выросли крылья, в душе распевали хоры ангельских голосов. Он сражался словно во сне, удары его меча были благодарственной молитвой. И все давно опочившие Подбипенты, начиная с предка Стовейки, возрадовались в небе, взирая на последнего из сорвиглавцев – Подбипенту».
Заметим, Сенкевич воспевает христианскую веру в конце XIX века, когда почти все его коллеги-литераторы эту веру или оспаривают, или осмеивают. В моде декадентский имморализм, атеизм и всяческие цветы зла. А тут польский писатель с простодушием средневекового рыцаря бросается на защиту христианства, и читатели подхватывают его порыв. И во дворцах польского панства, и в самых бедных крестьянских домах Польши романы Сенкевича стояли рядом с семейной Библией.
Практически сразу на его романы стали ссылаться в своих проповедях католические священники, и эта традиция не угасла до сих пор: на религиозном польском радио «Мария» и сегодня можно слышать, как проповедник иллюстрирует заповедь «Возлюби врага своего» примерами из романов Сенкевича.
Апологет христианства
Проповедь христианских идей – образная, увлекательная, невероятно драматичная – была продолжена писателем в историческом романе «Крестоносцы». Жестокий рыцарь Зигфрид совершает свои кровавые злодеяния, так как давно отрекся от Христа и спознался со злыми духами. Его черной душе противостоит ясная самозабвенная вера Юранда. Она велит ему простить своему врагу все его прегрешения, даже гибель единственной дочери Дануськи. Сцена прощения искалеченным Юрандом Зигфрида – ключевая и самая сильная в романе.
Истинным апофеозом христианства стала эпопея Сенкевича «Камо грядеши». Писателю удалось представить легендарные события раннего христианства с убедительностью и психологической достоверностью современного реалистического романа. Ему не только замечательно удались образы юных героев – прекрасной Лигии (лигийцами в Древнем Риме называли поляков) и римлянина Марка Виниция.
Сенкевич сумел ярко передать и скептицизм эстета Петрония, и безумную жестокость императора Нерона. Но самое главное – у него живыми людьми выглядят апостолы Петр и Павел. И как в первый раз зазвучали великие слова: «Если бы ты говорил языком людей и ангелов, а любви не имел бы, то ты был бы как медь звенящая…»
Первым толчком, подхлестнувшим воображение Сенкевича в работе над романом, стала знаменитая картина его сооте-чественника и тезки Генрика Семирадского «Светочи христианства, или Факелы Нерона». Семирадский со свойственной ему яркостью и археологической точностью воссоздал на полотне эпизод из «Анналов» Тацита. Историк рассказал, как император Нерон после пожара Рима обвинил в поджоге христиан. После жестоких облав христиане были подвергнуты пыткам и казням. Некоторых из них Нерон велел привязать к столбам, облить смолой и вечером поджечь, чтобы горящие тела мучеников освещали его роскошные сады. Вот эту страшную сцену и написал Семирадский. Именно она стала одним из самых запоминающихся эпизодов «Камо грядеши».
В 1890 году, продумывая план будущего романа, Сенкевич посетил Рим и остановился в доме Семирадского. Тот показал ему маленькую белую церковь, стоявшую в самом начале Аппиевой дороги. Официальное ее название было Санта Мария ин Пальмис, но народ привык называть ее «Domine, quo vadis?». «Куда идешь, Господи?» – этот вопрос задал здесь Христу апостол Петр, бежавший из Рима от своих мучителей. «Раз ты, Петр, оставляешь народ Мой, Я иду в Рим, на новое распятие», – ответил Господь. Устыдившись, Петр повернул обратно в Рим и бестрепетно пошел на муки и страшную казнь. Маленькая церковь, в которой сохранился камень с оттисками ступней Спасителя, вдохновила Сенкевича на создание его лучшего романа.
«Камо грядеши» был переведен на 50 языков. Написанный незадолго до возникновения кинематографа, он был обречен на красочные экранизации. Сам Папа римский прочитал роман и прислал Сенкевичу поздравительное письмо к 25-летию его творческой деятельности. Мировой успех «Камо грядеши» принес Сенкевичу в 1905 году заслуженную Нобелевскую премию с формулировкой «за достижения в области эпоса».
Неистощимый на выдумку рассказчик, остроумец и выдумщик, Сенкевич принес в жизнь своих читателей ощущение чуда, которого так не хватало в скептичной, насквозь рациональной и утомленной безверием литературе рубежа XIX–XX веков. За это публика платила ему по-детски простодушной любовью. 25-летие творческой деятельности писателя вся Польша праздновала в 1900 году как национальный праздник. Передовицы во всех газетах, бесконечные делегации и как апофеоз – целое имение, купленное в подарок писателю его почитателями.
Генрик Сенкевич был сполна вознагражден славой и народной любовью. Но самым трогательным памятником писателю стал, наверное, скромный ба-рельеф, который находится сегодня в римской церкви Quo Vadis. Небольшой мраморный портрет напоминает паломникам о великом защитнике христианства и словно связывает воедино два тысячелетия христианской эпохи.
